— Моя хорошая… Жаль, что ты мне не рассказала все тогда, когда мы повстречались. Возможно, я бы сумел их догнать.

— О, Бьярн… — только и могла сказать Мара, вспомнив, как пришла в трактир нанимать помощника.

В тот момент ей бы и в голову не пришло попросить у кого-то помощи.

— Когда увидел тебя, такую юную, сначала поверить не мог, что ты пришла за наемником, но знак Гильдии лежал на столе, не давая ошибиться. Такая испуганная хрупкая девочка. С первого взгляда стало ясно, что с тобой стряслась беда.

— Правда?

Мара-то была уверена, что отлично держалась, казалась себе взрослой и выдержанной, хотя внутри все дрожало от страха: идти бок о бок с этим страшным огромным парнем, ночевать рядом с ним. Но у нее просто не оставалось иного выхода.

— Я просто не смог пройти мимо. Как, думаю, брошу эту девчушку? Мне показалось, тебе лет четырнадцать…

— Шестнадцать… Было тогда.

— Моя маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя стариком.

— А сколько тебе лет, Бьярн?

Удивительно задавать такой вопрос после двух лет работы вместе, но, похоже, они только сейчас начали по-настоящему узнавать друг друга.

— Двадцать шесть.

— О, да, старик Бьярн, — Мара невольно улыбнулась, а потом удивилась: надо же, она ведь не разучилась улыбаться после всего.

И смеяться, и радоваться, и дурачиться иногда. Неужели не все потеряно и когда-нибудь, пусть нескоро, она сможет стать такой же, как другие девушки? Вести нормальную жизнь и не шарахаться от каждой тени?

Бьярн поцеловал ее в уголок рта быстрее, чем понял, что делает, и тут же, Мара по его глазам поняла, испугался, ожидая ее реакции. Теперь, зная все, что произошло, он не удивится, если Мара его оттолкнет, или ударит, или снова закроется, став холодной и отстраненной. Мара и сама ждала: вот сейчас ее затопит волна ужаса и отвращения. Однако ничего не произошло. Бьярн оставался уютным и теплым и вкусно пах костром.

— А знаешь, о чем я думала тогда? — спросила она, решив быть честной до конца. Пусть между ними больше не останется тайн. — Ты сказал, что твоей силы хватит на четверых таких, как я. А я обрадовалась: «Пусть он так считает! Я в любой момент могу его убить, как убила Берта!» Я знала, что моей силы хватит, чтобы убить тебя, если понадобится…

Мара опустила взгляд. Зря рассказала! Кому приятно услышать, что два года проработал с человеком, который в случае необходимости может убить. Однако Бьярн вовсе не выглядел уязвленным.

— А зачем же тогда за нож все время хваталась? — усмехнулся он. — Грозная моя птаха.

Мара пожала плечами. И правда, зачем? А потом поняла: нож стал бы последним предупреждением. Не смогла бы она просто так убить человека, что бы ни говорила.

Какой странный у них получался разговор, но отчего-то с каждым сказанным словом становилось легче на душе. Она бы не пережила, если бы Бьярн стал стоить планы мести или мучительно подбирать слова утешения. Это его краткое и емкое «Я запомнил» сказало больше множества бессмысленных слов. А еще Мара чувствовала, будто рухнула преграда между ними. Бьярн всегда оставался только напарником, пусть и таким, на которого можно положиться, а стал… Нет, она пока не знала, кем он стал, но как же хорошо сидеть в кольце его рук. Она почти решилась спросить: «А у тебя какая тайна, Бьярн?», но удержалась в последний момент. Бьярн почти два года ждал, пока она откроется ему, теперь ее очередь ждать. Каждый имеет право на тайны.

— Попробуй заснуть, птаха. Тебе нужно отдохнуть.

— А если утром окажется, что Шепчущие не выпустили нас? Что если им мало?

Мара совсем не хотела, чтобы голос предательски дрогнул, но это случилось. Бьярн мягко пожал ее ладонь.

— Подумаем об этом утром.

Мара устала и перенервничала, и Шепчущие казались сейчас меньшим злом по сравнению с тем, что пришлось вытащить на свет из глубин памяти. Она так и уснула у Бьярна на руках. Но незаданный вопрос продолжал крутиться в голове, пока Мара не погрузилась в сон: «Кто же ты, Бьярн? Незаконнорождённый сын Благородного мерзавца? Беглый преступник? Обычный горожанин, зачем-то притворяющийся деревенским парнем? Кто? Кто? Кто?»

Ей казалось, она совсем ненадолго закрыла глаза, когда почувствовала, что теплая ладонь гладит по щеке.

— Птаха, посмотри.

Сквозь неплотно задернутую ткань пробивались яркие лучи солнца. Мгла развеялась. Шепчущие отпустили их.

+++

Последние крохи товара распродали в Корни-Кэш за полцены. Обоз опустел. Альф был доволен выручкой и потому щедро отсыпал Бьярну и Маре двадцать монет сверх обговоренных.

— Это Эрл заработал, — сказал, подмигнув.

Он звал напарников сопровождать их на обратном пути, но Мара взвесила все за и против и отказалась. Дорога дальняя, а осень почти закончилась. Месяц потратят на дорогу туда, а назад уже не найдут обоза, придется выбираться самим. На севере Симарии в это время года обычно выпадает снег, а с ними Эрл — нельзя рисковать. Поэтому на обратную дорогу Альф нанял трех молоденьких некромантов, только-только окончивших Академию, и их напарников.

Денег по-прежнему мало, но на первое время хватит. Мара надеялась найти подработку, в столице это сделать проще, чем в маленьких городах. Бьярн выслушал ее доводы и согласился. Напарники тепло попрощались с Альфом, братьями и Тайлой. Артисты оставались зимовать в Корни-Кэш, и с ними условились встретиться ночью на Поворот года в таверне «Сытый воин» — одной из лучших в столице.

— Я почти сложил песню о подвиге Бьярна, — похвастал Вильям.

— Это о каком? — нахмурился Бьярн, который, видно, вовсе не жаждал славы, особенно с легкой подачи Вильяма, любящего приукрашивать и привирать. — Если о том, как я зарубил тех мерзавцев, и думать не смей. Девушки не должны быть впутаны в историю.