Дверь скрипнула едва слышно, но этого оказалось достаточно, чтобы Бьярн проснулся и приподнялся на локте, вглядываясь в темноту.

— Мара?

Мара подумала, что сейчас в своей длинной светлой ночной рубашке она напоминает призрака. Специально выбирала такую, чтобы до пят и рукава полностью закрывали руку.

— Это я…

Присела на край кровати. За все то время, что они снимали дом, Мара побывала в комнате один раз — в первый день. Обняла себя руками, огляделась. В комнате царил строгий порядок: вещи на своих местах, одежда аккуратно развешена на стуле — Бьярн предпочитал не убирать ее на ночь в сундук. Он молчал, ждал, пока Мара еще что-нибудь скажет. А она забралась с ногами на постель, откинула одеяло и скользнула под него.

— Холодно… Можно я с тобой рядом посплю сегодня? Буду к тебе привыкать…

Она услышала, как прерывисто вздохнул Бьярн, и поняла, что до этого момента он и не дышал вовсе. Обнял ее, притянул к себе — жаркий, большой. Сразу стало не то что холодно, а горячо. Мара едва не начала вырываться, но секунда страха быстро прошла. Тем более что Бьярн не сжимал ее, не удерживал, просто лежал рядом. И Мара успокоилась, положила голову ему на грудь и обняла. Бьярн осторожно, словно накрывал ладонью птичку, положил кисть руки на ее плечо, погладил.

— Уютно? Тепло, птаха моя?

Мара только кивнула. Говорить не могла — в горле внезапно пересохло.

— Спи спокойно… Поцеловал бы тебя, но… лучше не нужно.

Мара поняла, почему лучше не нужно. Бьярн побоялся, что начни он ее целовать — и остановиться будет сложно. И то, что Мара планировала отложить еще на несколько дней, а то и недель, случится сегодня, когда она еще не полностью готова. Да что там говорить, совсем не готова. Потому и пришла «привыкать».

«Говорят, это здорово, когда с тем, кого любишь…» — горестно думала Мара. Она пыталась убедить себя в этом, но как-то пока плохо получалось. Но, во всяком случае, обнимать того, кого любишь, чувствуя его тепло, чувствуя защиту, действительно оказалось приятно.

Мара проговорила это про себя, а потом даже глаза распахнула от осознания: она ведь любит его! Вовсе не той глупой юношеской любовью, которая вспыхивает, как спичка, и горит недолго. Она любит его глубоко и искренне, так, как вообще можно любить. Как напарника, как верного друга, как мужчину, с которым хочется делить не только дом, но и постель.

«Я попробую! — мысленно пообещала она себе и ему. — У нас все будет. Ты только дождись, мой родной».

— Мой родной, — прошептала вслух.

+++

Праздник Поворота года наступал на пятки, когда Бьярн напомнил Маре о том, что они собирались увидеться с Вильямом иБимером в таверне «Сытый воин».

— Но если не хочешь, не пойдем, — сказал он. — Думаю, они поймут.

Мара задумалась — хочет ли? Бродячие артисты всегда ей нравились, а теперь, после месяца разлуки, наверняка припасли массу забавных историй и новых песен. Они никогда не лезли в душу, к тому же Мара действительно успела соскучиться, так почему бы не встретиться?

— Хочу, — ответила она и совершенно неожиданно для себя самой добавила: — Только ведь мне совсем нечего надеть.

Бьярн расплылся в улыбке.

— Ага, — сказал он довольно. — Может быть, купим платье?

Уже спустя час Мара сильно пожалела, что согласилась. Во-первых, Бьярн пытался затащить ее в самые дорогие ателье, на которые у них просто не было средств. Нет, если выложить все накопленное за это время, как раз хватит пошить платье, но Мара не могла себе такого позволить. В конце концов Бьярн сдался, и они отправились в магазины, где продавали готовую одежду. Во-вторых, здесь ее ожидала новая неприятность — перемерить гору платьев, чтобы выбрать подходящее, оказалось для нее непосильной задачей. Давно прошли те времена, когда девочка Любава начинала прыгать от восторга, когда дедуля предлагал отправиться на ярмарку и купить новую одежду.

С каждым новым платьем Мара становилась все мрачнее: ей решительно ничего не нравилось. И вообще, зачем она такая худая, и глаза такие большие, и локоны эти… Мара видела в зеркале юную девушку и жутко злилась. Бьярн, который молча переносил ее недовольные взгляды, посоветовавшись с продавцом, принес Маре платье, которое на первый взгляд казалось очень простым — серебристо-серого спокойного цвета, длинное, в пол. А вот когда Мара надела его, оказалось, что гладкая матово-светящаяся ткань оттеняет фарфоровый цвет ее лица, делая глаза еще более синими, а кожу почти прозрачной. Небольшой вырез на груди каким-то непостижимым образом одновременно скрывал и подчеркивал ее. На узкой талии алела лента, сначала казавшая лишней на сером фоне, но именно эта яркая деталь дополняла образ, делая его законченным.

Карие точки в глазах Бьярна показались вдруг искрами, когда он смотрел на нее. Но он ничего не стал говорить вслух, опасаясь, что спугнет, а Мара снова нахмурится и стянет платье, как многие другие до этого.

— Ладно, — нехотя признала она. — Это вроде ничего…

+++

Таверна «Сытый воин» была набита под завязку. Клубы морозного пара врывались с улицы в зал, заполненный людьми, звуками, умопомрачительными ароматами готовящейся еды.

Бьярн и Мара замерли на пороге. Глаза с трудом привыкали к темноте, но и так было ясно, что посетителей столько, что буквально яблоку негде упасть, все столики заняты.