В отличие от Мухаммад Шаха, Надир явно не был большим любителем искусства, однако имел острый глаз на драгоценности и был полон решимости вторгнуться в Индию с целью пополнения казны драгоценными камнями, необходимыми для оплаты его войска. Он знал, что могольская столица была ими переполнена.

Еще до взятия Надир-шахом Кандагара в Персии ходили слухи, что он тайно планировал набег на сокровища могольского Дели – «хотел вырвать несколько золотых перьев» из хвоста могольского павлина [82] . Действительно, Надир тщательно взращивал в себе две незначительные обиды, словно в оправдание: Моголы недавно предоставили убежище нескольким иранским бунтовщикам, бежавшим от его тирании, в то время как несколько могольских таможенников в Синде отняли имущество иранского посла и отказались его возвращать. Надир-шах отправил посланцев в Дели – пожаловаться, что Моголы ведут себя не так, как подобает друзьям, и потребовать полного извинения, но не получил никакого ответа. Предупреждения Насир-хана, могольского губернатора Кабула, о том, что Надир-шах, очевидно, планировал вторжение, также игнорировалось правительством Мухаммад Шаха в Дели.

Надир-шах 10 мая 1738 года начал поход на Северный Афганистан. 21 мая он пересек границу империи Великих Моголов и двинулся к летней столице империи – Кабулу, одному из самых стратегически важных городов империи. Вторжение Надира стало первым вторжением в Индию со времен Бабура, который захватил ее два века назад. Великая цитадель Кабула, Бала-Хиссар, сдалась в конце июня, и, не имея войска, могольский губернатор ничего не смог сделать, чтобы спасти ее. Делийский придворный, поэт и историк Ананд Рам Мухлис отмечал, что губернатор «часто писал Мухаммад Шаху и просил денег (на содержание его войска), но ни одно из его прошений не было рассмотрено. Он писал, что стал не более чем розовым кустом, увядающим под ударами осени, в то время как его солдаты годились лишь для парадов, их плохо снабжали, и боевой дух их был низок: толпой, потрепанной и без силы духа; губернатор, которому не платили жалование уже пять лет, умолял выдать ему деньги хотя бы за год; это позволило бы расплатиться с кредиторами, и у него остались бы в распоряжении еще небольшие средства» [83] .

Не получив ответа на свои просьбы, губернатор Кабула решил дать последний бой на Хайберском перевале; но Надир-шах его перехитрил и, используя забытую тропу, сумел окружить могольские силы, принудив их к унизительной капитуляции. Затем Надир-шах спустился с Хайбера. Меньше чем через три месяца при Карнале (в 100 милях к северу от Дели) он победил три объединенные могольские армии – одну из Дели, вторую – из Ауда, третью – из Декана, разгромив в общей сложности войска силой около 750 000 воинов, имея под началом лишь 150 000 вооруженных мушкетами людей [84] .

С самого начала было ясно – могольская армия, несмотря на огромные размеры, была лишь недисциплинированной толпой. Представитель голландской Ост-Индской компании в Дели сообщал о том, что крупные силы собрались в шести милях от города, море людей «2 мили в ширину и 15 миль в длину». «Если бы армия была обучена по европейским стандартам, – писал он, – то могла бы покорить весь мир. Однако в ней нет порядка: каждый командир делает, что ему вздумается». После многих лет пренебрежения армией и сосредоточения на музыке и искусстве Мухаммад Шах теперь расплачивался за упущенное в погоне за удовольствием время.

В последующие дни стало ясно – командование могольской армией было некомпетентным, а сами войска двигались до боли медленно, преодолевая лишь по пять миль в день. «Если армия сможет защититься, то Надир-шаху удастся ее победить лишь в том случае, если ему очень повезет, – говорилось в голландском отчете. – Однако есть основания опасаться, что если армия Великих Моголов не организует надлежащим образом оборону, то Надир-шах разгромит ее без труда… Многие люди с нетерпением ждут прихода Надир-шаха, поскольку император настолько слаб в управлении, что ничего не делается. Его солдатам плохо платят, потому что чиновники-индусы крадут все подряд и поэтому стали богатыми, как генералы» [85] .

Задача Надир-шаха, безусловно, значительно облегчалась все усиливающимися разногласиями между двумя главными полководцами Мухаммад Шаха – Саадат-ханом и Низам уль-Мульком. Саадат-хан прибыл в лагерь Моголов во главе армии из Ауда уже спустя долгое время после того, как Низам разместил там свои войска, но, стремясь продемонстрировать свои выдающиеся военные способности, он решил вступить в бой, не дожидаясь, пока измученные солдаты отдохнут. Около полудня 13 февраля 1739 года Саадат-хан вывел войска из-под защиты земляных укреплений, возведенных Низамом для защиты его войска, «с безудержной стремительностью, неуместной для командира» и вопреки совету Низама, оставшегося позади и заявившего, что «спешка – от дьявола» [86] . Низам был прав, говоря об осторожности: Саадат-хан направлялся прямо в тщательно расставленную ловушку.

Надир-шах спровоцировал организационно устаревшую тяжелую могольскую конницу Саадат-хана на лобовую атаку. Когда всадники приблизились к боевым порядкам персидских войск, легкая кавалерия Надира разделилась, как занавес, оставив моголов лицом к лицу с длинной шеренгой верховых мушкетеров, каждый из которых был вооружен последней новинкой военной техники XVIII века – вертлюжными орудиями, укрепленными на спинах животных [87] . Они стреляли в упор. Через несколько минут цвет могольского рыцарства лежал на земле.

Саадат-хан был ранен, но сражался до тех пор, пока не был захвачен персами. Когда он предстал перед Надир-шахом и ему сообщили, что его соперник, Низам уль-Мульк, получил его прежние титулы и полномочия, Саадат-хан решил отомстить императору за то, что счел личным предательством и унижением – после того, как он рисковал жизнью, лично ведя войска в бой. Он рассказал Надиру об огромном богатстве, хранящемся в могольской казне, и намекнул, что ему следует стократно увеличить требования о возмещении убытков и репарациях.