Так вот, если чародей может обозначить проблему, то — скорее всего — сможет и подобрать что-нибудь для того, чтобы с ней справиться. Поэтому я подобрал предметы, которые, на мой взгляд, могли бы мне пригодиться. В первую очередь я удостоверился в том, что моя трость отполирована и полностью годна к употреблению. Я сунул свой серебряный ножик в ножны под левую мышку. Я перелил эликсир бегства в небольшой пластиковый пузырек и спрятал его в карман ветровки. Я надел свой любимый талисман: серебряную пентаграмму на цепочке. Она принадлежала моей матери и досталась мне от отца. И, наконец, убрал в карман маленький, сложенный в несколько раз клочок белой ткани.

Я всегда держу при себе несколько заговоренных предметов — ну, точнее, наполовину заговоренных. Заговаривать по-настоящему накладно и требует уйму времени, так что я редко могу позволить себе таю роскошь. Нам, чародеям из синих воротничков, приходится довольствоваться парой-тройкой доступных нам чар и надеяться, что они не выветрятся со временем. Я ощущал бы себя куда как спокойнее, захвати я с собою свой разящий молниями жезл или посох, но это было бы все равно что подъехать к Бьянкиным дверям на танке, увешавшись всякими там пулеметами-огнеметами, а мне вовсе не хотелось напрашиваться на драку.

В общем, быть готовым к неприятностям вовсе не означает эти неприятности провоцировать.

И уверяю вас, я вовсе не боялся. Я сомневался, чтобы Бьянка жаждала проблем со смертным чародеем. Во всяком случае, злить Белый Совет из-за меня было не в ее духе.

С другой стороны, в любимчиках у Белого Совета я тоже не ходил. Так что в случае, если Бьянка без лишнего шума устранила бы меня со сцены, они могли и отвернуться.

Спокойнее, Гарри, сказал я себе. Не превращайся в совершеннейшего параноика. Если будешь продолжать в том же духе, ты вообще закроешься в четырех стенах.

— А ты что скажешь? — спросил я у Мистера, распихав по карманам все свои снасти.

Мистер подошел к двери и требовательно поскреб лапой.

— Всем бы только критиковать. Ладно, ладно, — вздохнул я. Потом выпустил его, вышел сам, сел в машину и погнал ее в престижный район у самого озера, в «Бархатный Салон».

Бьянка вела свои дела в большом особняке, выстроенном еще в Ревущие Двадцатые. Поговаривали, что сам недоброй памяти Аль Капоне отгрохал его для одной из своих любовниц.

Особняк окружался железной оградой; ворота охранялись вооруженным громилой. Я свернул с дороги на проезд, упиравшийся в ворота. Когда я уже притормаживал «Жучка», мотор кашлянул, и сзади донесся неприятный стук. Я опустил стекло и вытянул шею, пытаясь заглянуть назад. Что-то ухнуло, и из-под машины вытекла струйка черного дыма.

Я поморщился. Движок почти извиняющимся тоном задребезжал и стих. Прелестно. Теперь мне не на чем было ехать домой. Я вылез из Жучка и с минуту понуро смотрел на него.

Охранник по ту сторону ворот отличался квадратным телосложением — не выше среднего роста, но с выдающейся мускулатурой, которую не мог скрыть даже дорогой костюм. Он смерил меня взглядом бойцового пса.

— У вас назначена встреча? — окликнул он меня из-за ограды.

— Нет, — признался я. — Но я полагаю, Бьянка согласится меня принять.

Похоже, это не произвело на него впечатления.

— Мне очень жаль, — сообщил он, — но Бьянки сегодня вечером нет.

Что ж, я и не ждал, что все будет легко и просто. Я пожал плечами, скрестил руки и облокотился на капот Жучка.

— Не волнуйтесь. Я только подожду здесь эвакуатора, чтобы оттащить отсюда эту железяку.

Он уставился на меня, сощурившись от неимоверного мысленного усилия. В конце концов в мозгу его что-то щелкнуло. Я почти воочию видел, как там зарождается, обрабатывается и окончательно оформляется мысль: «Пущай начальство решает».

— Я сообщу о вас, — буркнул он.

— Умница, — похвалил я его. — Вы не пожалеете.

— Имя? — спросил он.

— Гарри Дрезден.

Если он и узнал имя, на лице его это не отразилось никак. Он еще раз недовольно посмотрел на меня, на Жучка и отошел на несколько шагов, прижав к уху мобильник.

Я прислушался. В этом нет ничего сложного. В наше время мало кто умеет слушать по-настоящему, однако долгие тренировки помогают обострять чувства.

— У меня тут один парень утверждает, будто Бьянка захочет с ним переговорить, — доложил охранник. — Говорит, его звать Гарри Дрезден, — он помолчал. Я не смог разобрать ответа из трубки, но голос был определенно женский. — Угу, — сказал он и покосился в мою сторону. — Конечно. Ну конечно сделаю все как положено. Конечно, мэм.