Единственный, кто не остался в выигрыше, ни в проигрыше от всей этой истории, это Мистер. Впрочем, обращать внимание на такие мелочи ниже его достоинства.

А я? Что я вынес из всего этого? Ну, не знаю точно. Я отделался от того, что преследовало меня долгое время. Не знаю, от чего именно. Не знаю, кто больше верил в то, что я — ходячий Антихрист, ожидавший трубного гласа: консервативное крыло Белого Совета, типы вроде Моргана или я сам. По крайней мере, для них этот вопрос временно закрыт. А что до меня, опять же, не знаю точно. Власть никуда не делась. Соблазн никуда не делся. И, похоже, так все и останется.

Что ж, проживу и с этим.

Мир становится темнее с каждым днем. Все крутится быстрее и быстрее, угрожая окончательно слететь с тормозов. Сокола и соколятники уже не справляются.

Но у себя, в моем уголке страны, я пытаюсь сдерживать этот водоворот. Я не желаю жить в Викторовых джунглях, даже если они и пожрали его самого. Я не желаю жить в мире, где правят сильные, а слабые вынуждены прятаться. Я предпочитаю места, где все немного тише и спокойнее. Где тролли не кажут носа из-под своих мостов, и где эльфы не крадут детей из колыбели. Где вампиры с уважением относятся к установленным рамкам, а фэйри знают свое место.

Меня зовут Гарри Блекстоун Копперфилд Дрезден. Можете колдовать с моим именем — за последствия не отвечаю. Когда дела принимают странный оборот; когда то, чему положено хорониться во мраке, выползает на свет, когда никто больше не может помочь вам, звоните.

Мое имя есть в телефонной книге.

Никогда я не следил за сменой лунных фаз и сегодня не собирался. А сидел я в баре «У МакЭнелли» в компании милой девушки. И все бы хорошо, если бы не настойчивость, с какой она упрашивала меня рассказать ей нечто весьма опасное для молодой, неопытной особы.

— Нет, — твердо ответил я, сложил рисунок с тремя концентрическими кольцами из замысловатых знаков и отправил его по полированному столу.

Скорчив недовольную гримаску, Ким поймала листок. Собеседница моя на редкость хороша собой, будто сошла со старинного портрета — нежный овал розовых щек, статная фигура, восхитительно бледная кожа. Смешливая по натуре, Ким сейчас не пыталась улыбнуться; наоборот, в ее взгляде читалось сильнейшее напряжение. Она отбросила со лба темную прядь блестящих волос и склонилась ко мне через стол.

— Да брось, Гарри. Ты единственный маг в Чикаго, который хоть чего-то стоит. Ты моя последняя надежда. Пожалуйста, помоги. Я лишь хочу разобраться в этих символах, понять, что они означают.

— Нет, — ответил я. — Не хочешь. Выброси эту затею из головы раз и навсегда.

— А…

МакЭнелли призывно помахал мне из-за стойки и лихо метнул тарелки с горячим ужином по дубовой столешнице. Тут же рядом с тарелками возникли бутылки с темным пивом — собственноручное варево Мака. Мой несчастный желудок, пустой под стать бумажнику, не выдержал и громко заявил о себе. Признаться, по моим обычным меркам, одного бифштекса маловато, однако сегодня я бы и такой ужин не потянул, не пригласи меня Ким в надежде заполучить нужные ей сведения. Над тарелками вился ароматный парок, желудок бурчал все настойчивее — однако я не двигался с места (у МакЭнелли официантов сроду не водилось; согласно понятиям Мака, если посетитель не в состоянии поднять свой драгоценный зад и самолично забрать заказ, то и появляться ему здесь не стоит). Я делал вид, что разглядываю зал, хотя знал обстановку до мелочей — тринадцать колонн резного дерева, тринадцать окон и тринадцать столиков, расставленных в случайном порядке, низкие потолки с вентиляторами, которые лениво гоняли воздух, — все устроено так, чтобы рассеивать остаточную магию, порой окружающую голодных (а иными словами, недовольных) чародеев. Забегаловка МакЭнелли — единственная отдушина в городе, жители которого не верят ни в магию, ни в магов. Кроме завсегдатаев этого местечка.

— Послушай, Гарри, — продолжала упрашивать Ким. — Я не стану всерьез использовать это, обещаю. Никаких заклятий. Чисто научный интерес.

Она склонилась еще ближе, коснулась моей руки и заглянула мне в лицо, избегая встречаться глазами — подобная уловка мало кому по силам из непрактикующих Искусство. Ким широко улыбнулась, и на ее щеках заиграли симпатичные ямочки. Желудок снова отчаянно квакнул, я не удержался и бросил нетерпеливый взгляд на барную стойку, где поджидал остывающий ужин.

— Пообещай, что не используешь! Наверняка руки будут чесаться.

— Вот тебе крест! — заверила она, подкрепив слова жестом.

— Ну, не знаю… — насупился я.

— Перестань, Гарри! — рассмеялась девушка. — Подумаешь, большое дело! Слушай, если не хочешь говорить, не надо, я всё равно оплачу твой ужин. Ты ведь давненько на мели. Кажется, после того дела весной.

Я сверкнул глазами. Нет, не на Ким, девочка здесь ни при чем. Разве она виновата, что Кэррин Мёрфи, мой главный наниматель, уже больше месяца не подает признаков жизни? Кэррин руководит отделом специальных расследований при полицейском управлении Чикаго и раньше частенько приглашала меня для консультаций. Последние годы вся жизнь моя была тесно связана с ОСР. По крайней мере так обстояли дела вплоть до прошедшей весны, когда в городе разразилась настоящая война из-за наркотиков. Заварушка была жаркая, тем более что помимо гангстеров в ней принимал весьма деятельное участие один темный маг-чернокнижник. После тех событий мое сотрудничество с отделом сошло на нет, а вместе с ним — и мой твердый заработок. Почему Мёрфи молчит? Соображения на этот счет у меня имелись, но не было случая их подтвердить. Может, дело во мне, а может, нечисть объявила забастовку. Вот это скорее всего. Теперь по их милости я питался супчиками из пакета да китайской лапшой.

Стряпня Мака благоухала, я чувствовал аромат через весь зал, и мой желудок вновь заявил о первобытной тяге к хорошо прожаренному мясу. Что делать? Не мог же я пойти и съесть все это, пока Ким ждет нужные сведения. Не то чтобы я вообще никогда не мухлевал, однако я не проделываю это со всеми подряд — и уж точно не с теми, кто обращается ко мне за помощью. Порой я ненавижу и всю эту совестливость, и дурацкое чувство благородства!

— Ну хорошо, хорошо! — выдохнул я. — Поем сначала, а после выложу все, что знаю.