Она так и не придумала, что они купят его папе, потому что он ей однозначно нравился, и поэтому никакой блендер тут не годился. Тут надо было что-то душевное… и смешное. Или еще один плед? Потому что теплого много не бывает… особенно зимой! Тим не спал и смотрел на нее из темноты, и глаза у него были очень блестящие и темные. Как… у собаки? У нее никогда не было собаки, и, наверное, поэтому она сказала:

— Тимка, а давай собаку заведем?

Он тоже окончательно проснулся и сел рядом с ней:

— Собаку?

— Угу… собаку! Ты приходишь, а она тебя ждет!

— Закрытая весь день одна в квартире? — скептически осведомился муж. — Кать, это действительно будет собачья жизнь! И потом, ты представляешь, как мы утром встаем, ничего не успеваем, бегаем, собираемся, все время что-то ищем, а тут еще и с собакой гулять? А ее ведь и днем выводить надо! Обязательно! И учить, дрессировать, иначе она вырастет тупая. Но даже если она не вырастет тупая, она все равно может грызть твои туфли, и выть от одиночества, и облаивать всех, кто будет ходить мимо двери, и линять, и…

— У тебя что, была собака? — удивилась Катя. — И она выла, линяла и жрала туфли Лидии Эммануиловны?

— Нет, у меня не было, но у Томки была. Она выла, и жрала, и залезала в постель, когда никого не было дома, и однажды от скуки разодрала диван, хотя у нее было навалом игрушек. Но Томка все равно любила это чудовище, хотя ее нужно было с кем-то оставлять на время отпуска и гулять с ней в любую погоду, даже когда у тебя самой температура сорок или острый аппендицит! И она ужасно горевала, когда собака умерла, и даже не могла ходить в магазине мимо отдела, где продаются собачьи миски и ошейники, потому что начинала плакать.

— О господи! — с чувством воскликнула Катя и прижалась к Тиму.

— Да. Поэтому, если ты очень хочешь какое-то домашнее животное, давай лучше…

Кате на мгновение показалось, что он скажет «Давай лучше заведем ребенка», но муж закончил:

— …кота. Он спит почти весь день, и с ним не нужно гулять. Хотя, если ты очень хочешь, можешь водить кота на шлейке. Или купить ему ошейник с бубенчиками, и он будет сам себя веселить…

— …и драть наш диван…

— …который могла бы съесть собака…

— …и он будет спать в нашей постели, а нам тут и так тесно!

— Ага! И одеяла не хватает!

— Слушай, ты серьезно так думаешь? Ну, не про одеяло, а про кота?

— Мне кажется, тебе действительно лучше бы подошел кот. Ты так любишь этого страшного… лысого… который Афиноген! Просто хочется отвернуться, когда вы с ним целуетесь, потому что ты даже со мной не целуешься так… интимно!

— И вовсе он не страшный! — с некоторой обидой сказала Катя, напрочь проигнорировав выпад про интимное. — Он просто чудный! Волшебный. Он инопланетянин! Но он единственный в своем роде и неповторимый, поэтому лучше я иногда буду ездить к нему, чем заводить тут неизвестно кого. Потому что ты не любишь лысых и выберешь какого-нибудь волосатого. Который точно будет линять где попало. И выклянчивать у меня сосиски, когда будет сытый, а я — голодная! Нет, я, пожалуй, не хочу никаких домашних животных. Даже улитку в аквариуме, как у Машки Камышевой. Или попугайчиков. Они такие шумные! У нас были. Спасу от них не было, только и делали, что лузгали просо и орали! Мама их купила, чтобы у меня было счастливое детство!

— И у тебя было счастливое детство? — спросил Тим, улыбаясь своими удивительно теплыми и светящимися глазами совсем рядом.

— Да. У меня было счастливое детство… особенно счастливое после того, как мы сплавили этот разноцветный курятник в школу, в живой уголок!

— Я вижу, мадам Тодрия, вы совершенно не склонны к ведению домашнего хозяйства! — прошептал Тим ей в ухо, и ей стало щекотно и весело.

— Не склонна! — подтвердила она. — Только знаешь, как говорит Приходченко: «Бачилы очи, що купувалы!»

— Это точно! — подтвердил Тим, и Катя внезапно обнаружила, что пижамы на ней почему-то уже нет.

Утром она пожалела, что на ней не оказалось пижамы, — было холодно, а телефон, засунутый ею в такое место, где даже Тим не смог его найти и выключить, звонил и звонил. Она схватила первое попавшееся под руку — футболку Тима и, на ходу натягивая ее и чертыхаясь, стала искать источник звука. В этот-то момент он и замолчал!

— Чтоб тебя черти забрали! — пожелала Катя трубке, но черти, видимо, тоже отдыхали после трудовой недели, потому что, когда она повернулась спиной к месту, откуда исходил звук, он грянул снова.

— Да! — бросила она в трубку, которую нашла наконец на стуле, где были свалены ее сумка, штаны, свитер, еще один свитер — тонкий, парадный, в котором она вчера танцевала, а также трусы, лифчик и колготки. А еще все позавчерашние наряды, в которых она пришла с работы, и позапозавчерашние тоже. Нет на это все Лидии Эммануиловны — чтобы она сюда заглянула и скептически хмыкнула! А потом еще и взяла все это брезгливо через бумажку, словно паука, и с торжествующим криком «И-и-и!» спустила бы с балкона!