Федор одобрительно кивнул.

– Небось, родственники живут не ахти, да?

– Ну...
– Андрей подумал.
– Наверно, на общем фоне неплохо.

– Помогаете?

– Сколько-то.

– Угу, - стюардесса поставила подносы на наши откидные столики, и Федор стал распечатывать булочку.

– Да, кстати, насчет нотариуса...
– сказал Андрей.
– Удалось выяснить, какие нотариусы заверяли другие доверенности?

– Удалось, - буркнул Федор.

– Что, это какая-то тайна?

– Никакой тайны, - хмыкнул Федор.
– Еще в двух случаях нотариус тот же самый. И три оставшиеся доверенности заверены другими.

– Три? Но ведь всего четыре случая...

– Я ж говорил, было ещё два случая, когда мы были убеждены, что действовала та же банда. Но родственники к нам не обращались, вот нам и не удалось провести расследование. Пытались подъехать к родственникам, но те отказались от любого сотрудничества и молчат в тряпочку, хотя мы и втолковывали им, что заложников наверняка нет в живых и надо хотя бы наказать преступников... Словом, мы по-тихому проверили и эти два случая. Банковскую документацию по ним, я имею в виду.

– Все доверенности - из Самары? И по украденным паспортам?

– Да. То есть, насчет того, чтобы по украденным паспортам, это ещё надо проверять. Но, скорее всего, так.

– Есть сведения насчет людей, на чьи паспорта оформляли доверенности?

– Пока - самые туманные.

– А насчет того, кто мог убить одного из Сизовых?

– Не то, чтобы сведения, а так...
– Федор сделал неопределенный жест рукой.
– Правдоподобные догадки.

Он явно был не слишком расположен говорить об этом.

– Не хочешь, чтобы мы знали?

– Всякое знание умножает скорбь, - усмехнулся Федор, в характерной своей манере, к которой Андрей начинал привыкать.
– А если серьезно... Не в обиду тебе и Игорю, потому что ребята вы толковые, но не про вас это дело. Не про вас...

– Почему?

Федор некоторое время созерцал в иллюминатор облака, над которыми летел самолет - облака громоздились друг на друга, образовывая невероятные пейзажи - прежде чем ответить.

– Потому что вы к столичным разборкам слишком привыкшие, - наконец проговорил он.
– И все по московским меркам невольно меряете. А провинция это не Москва. Там бывает настолько другой отсчет, что если пытаться приложить к нему московские "как" и "почему", опираясь на знания психологии и логики поведения московских мафиози, то можно и заплутать не в ту сторону, и таких дров наломать, что никто потом эти завалы не расчистит...
– он вздохнул.
– Ведь Игорь последние несколько лет только по Москве работал, так? А я во как, - он чиркнул рукой по горлу, - накатался по провинции! Там все иное. Тихий омут, мать его...

– В котором черти водятся?

– Не черти, а так... мелкие пакостные чертенята. Которые порой похуже матерых чертей бывают. Потому что крупный бандит - он о своей выгоде помнит, и зря на рожон не полезет, а у всякой мелкой швали сдерживающих центров нет... Потому как им терять нечего, и для них кровь людская как водица...

– То есть, лучше с крупными бандитами дело иметь?
– спросил Андрей.

– Да, - сумрачно кивнул Федор.
– Они хотя бы знают, чего хотят.

И опять примолк, размышляя о своем.

Андрей понял, что лучше его некоторое время не дергать.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

"И опять я проснулся с самого ранья. За окном темень, и чувствуется, что мороз крепчает. У Васильича все рамы заделаны, он мужик основательный, щелей нет, и не просто они заклеены на зиму, а ещё и вот эти прокладки резиновые стоят, благодаря которым окно словно прилипает к раме и никакого холода не пропустит. И, все равно, приложишь руку к раме или стеклу совсем холодные. Мороз удерживают, но сами словно на последнем рубеже стоят. И батареи не шибко горячие - видно, где-то неполадки в отоплении пошли. А раз температура батарей падает, значит, и в квартире становится прохладно. Ну, да нам не привыкать, чего только за свою жизнь испытать не довелось!

Сделал я себе опять чайку горячего, сижу, соображаю, как день построить. Этот майор Наумкин, он, значит, с самого утра позвонить обещал, как в больнице побывает и разузнает, что там и как. Но в больницу его раньше девяти все равно не допустят, значит, он мне, считай, в десять позвонит, а то и в одиннадцать. А на часах четверть восьмого.

Я телевизор поглядел, все эти утренние программы новостей, с развлекательными смешанные, чайку сладкого попил, хлебом зажевавши - в точности, как вчера. Потом думаю, что негоже сложа руки сидеть, стал квартиру до ума доводить. Часок поработал - и уже следов погрома на глаз совсем не различишь. Конечно, кое-где обои покарябанные, да ссадины на мебельном лаке - так, вообще-то для семейной жизни нормально, ведь все изнашивается, но кто Васильича знает, тот твердо скажет, что он бы такого ни за что не допустил, и по этим незаметным приметам скажет, что с хозяином беда стряслась. Но я эти мелочи так и оставил - хоть и лак мебельный нашел в стенном шкафу, и обоев запасные рулоны, но в этих делах я как раз не силен. У себя дома обои переклеивал - так их всех повело. Зачем, думаю, за мартышкин труд браться, который все равно переделывать придется?

А тут как раз в дверь звонят. Я, по накатанной уже привычке, пистолет за пояс, свитер и пиджак одернул и иду открывать.

– Кто там?
– спрашиваю.

– Это Букин, - говорит голос.
– Владимир Егорович.

Я дверь открываю, директор завода заходит.

– Не разбудил?
– спрашивает.

– Нет, - отвечаю, - я давно на ногах. А вы-то сами с чего пожаловали, в такую рань?

– Да так, - говорит.
– Все равно мимо вас еду, так, подумал, может, вас до больницы подброшу, если вы туда собираетесь. Все легче, чем на своих двоих. Ведь вы, наверно, собирались женщин навещать?