– Здоров ты спать, малой, – пробубнил с набитым ртом Нюша, обгрызая здоровенную кость и в то же время приветствуя мальчика.

Калин в ответ лишь кивнул и уставился в макушку деда, который так и не повернулся к нему лицом, продолжая смотреть на огонь.

Лаки, расплывшись в блаженной улыбке, старательно пытался сосредоточить свой блуждающий взгляд на детях, и как только ему это удалось, оскалился еще шире с протяжным «ы-ы-ы…»

Нара, прикрыв ладошкой рот, рассмеялась.

– Люциков перекурил, – шепнула девочка. – Ничего, с непривычки все такие. Пройдет скоро.

– Ну, присаживайся, чего встал, словно копье проглотил, – указал на свободное место тот, кого девочка назвала дедой. – Ну-с, молодой человек, будем знакомы, – протянул он руку, не снимая перчатки. – Дед Карман. Можно просто по имени, – и повернулся.

– Кх… – поперхнулся мальчишка воздухом и громко сглотнул. Нара вновь захихикала.

Дав Калину немного времени прийти в себя, старый хуман ровным и мягким баритоном учтиво поинтересовался:

– Ну, все, успокоился?

Калин кивнул, продолжая таращиться на обезображенное лицо, и до успокоения его нервной системы было еще ох как далеко. Складывалось впечатление, что когда-то давно этому хуману плеснули в лицо кислотой или кипятком. Неровно зажившая кожа оттенка несвежего трупа была изукрашена темными оплывшими разводами. Если присмотреться, было видно явное сходство этих разводов с узорами из вен на лице Нары. И если ее цвет лица был просто бледный, то дед походил на ожившего мертвяка. А его зубы, мелкие и острые, словно у пираньи, едва скрывались за практически отсутствующими губами. Глаза, видимо, в молодости, были синими, но сейчас белесая пленка, как у дохлой рыбы, сделала их мутными, неживыми. Непроизвольно по телу мальчика пробежала дрожь. Он передернул плечами и густо покраснел.

– Простите, просто… я видел вас во сне. Только сон тот такой явный был… и там… – опустив голову, Калин уткнулся взглядом в угли, переливающиеся оттенками белого, зеленого и синего.

– И там ты меня пытался убить всякий раз, как только я пытался с тобой поговорить, – усмехнулся Карман. – Да, твоя реакция значительно усложнила мне задачу, но все же мы справились, – подмигнул он мальчику. – У тебя крепкий дух и хорошая голова. Я видел то, что видел ты, и теперь у меня очень много вопросов к тебе, Взрывник.

Прошло три дня с тех пор, как Калин очнулся, а Гоблы, Норга и Грини все еще не было. Куда и зачем их отослали Карман и Лаки, мальчику сказать отказались, отделавшись лишь общей фразой «по делу». Но зато все эти дни старый мутант просто замучивал мальчишку расспросами о прошлой жизни и тех мирах, которые видел ребенок.

– Это радиация вас так изуродовала, – пытался мальчишка втолковать деду свою версию изменения тел.

Они сидели вдвоем в палатке Кармана, и как раз было время еды. На завтраки и ужины местные не разделяли трапезу. Просто было время еды, время сна, время работы и время отдыха, и видимо, определяли это время они интуитивно, на уровне инстинкта, выработанного многими поколениями, так как ни часов, ни солнца под землей не было.

Отломав кусок грубой лепешки, Калин собрал им остатки зеленоватого пюре с плоской глиняной тарелки и сунул в рот. Еда непривычная для него, но за годы скитаний и передряг мальчишка научился питаться тем, что есть, потому как бывало такое, что и сырой ящерке или личинке жука был рад, а не то, что какой-то там каше из грибов с бобовыми. А может, и не фасоль то вовсе, но похоже. Да и ладно, есть можно, а это главное.

– Не знаю я, молодой человек, о чем ты говоришь, но это нас Бог такими сотворил, а не радиация. Старый мир рухнул, а те, кто выжил, изменились. Мы стали сильнее, быстрее и умеем то, о чем вы, чистые, и помыслить не можете. Хуманы не уроды, мы просто новые люди, более приспособленные к теперешнему миру. Жизнь в мертвых землях суровая, но, смею заметить, более честная, и без обид, Калин, но ваш народ зажрался и вновь катится в пропасть мрака.

– Ну, вообще-то я такой же мутант, как и вы, – немного обиделся мальчик. – И это не мой народ и не мой мир, сам же все видел.

Калин поставил вычищенную тарелку на низенький столик, за которым они сидели прямо на полу.

– Видел, видел, – вздохнул Карман, потерев подбородок, – поэтому и хочу, чтобы ты мне рассказал все более подробно. Пока Гобла не вернулся, со мной поживешь, а там он тебя до Николота проводит, не переживай.

– А когда он вернется?

– Думаю, дней за пять обернутся туда и обратно, ну, может, задержатся немного. В дороге ведь всякое случается, так что располагайся пока на его койке. Я вещи твои перенес. Вон там лежат.

Калин глянул в указанном направлении. И действительно, его вещмешок стоял у кушетки, на которой вполне по-хозяйски растянулся довольный жизнью мрякул и сладко посапывал, иногда дергая лапами. Видимо, бежал во сне.

– Карман, а это имя у тебя или прозвище?

– Имя.

– Странное.

– Чего же тут странного? Имя как имя. Плохое, что ли? – доев свою порцию каши, Карман неспешно принялся собирать опустевшую посуду.

– Та не, нормальное, особенно по сравнению с Гонореей, Дизентерией или Зайцем так вообще супер.

– А чем тебе эти имена не нравятся? Хорошие имена, звучные, красивые. И кстати, древние, еще из того мира, прошлого. Так что гордиться надо тем, что мы умудрились сохранить частицы наших пращуров, а не хихикать тут. Прояви уважение к предкам, мальчишка, – дед вполне серьезно посмотрел своими «мертвыми» глазами прямо в лицо улыбающегося Калина, но взгляд этот ничуть не утихомирил, а наоборот, еще больше развеселил ребенка.

– Да-да, знаю я, что из прошлого, – не в силах сдержаться, он вновь захихикал. – Ну, да ладно. Чего я только тут уже не встречал, так что не именам удивляться. Проехали, – с трудом стянув улыбку, махнул рукой и принялся помогать деду.