– Нехорошо так стоять на дороге. Уже стемнело, пойдем скорей!

Она кивнула и пошла. Юноша отобрал у нее велосипед и повел, на этот раз она не противилась. Оба долго молчали, потом Цзялинь спросил:

– Почему ты так неожиданно заговорила об этом?

– Неожиданно? – переспросила Цяочжэнь, подняв залитое слезами лицо. И она начала рассказывать – все, что пережила за эти годы, все без утайки…

Цзялинь слушал ее и чувствовал, что сам не может сдержать слез. Он был достаточно сильным мужчиной, но чувство Цяочжэнь уже захватило его, даже потрясло. Безотчетно начал он шарить по своей одежде. Цяочжэнь, видя это, засмеялась, утерла слезы и, достав из сумки на багажнике пачку сигарет, протянула ему. Юноша изумленно раскрыл рот:

– Как ты догадалась, что я ищу курево?

Она игриво улыбнулась:

– Догадалась, и все. Бери скорее! Я еще целый блок купила…

Цзялинь мгновенно забыл про сигареты и сделал шаг вперед, ласково глядя на девушку. Она тоже смотрела на него, потом быстро положила руки ему на грудь. Он прислонился своим разгоряченным лбом к ее горячему лбу и закрыл глаза, потеряв всякое представление о том, что происходит вокруг…

Когда они снова пошли рядышком по дороге, уже взошла луна. Под ее светом зеленая долина превратилась в сказочный мир: среди тихой ночи особенно отчетливо слышалось журчание реки. Впереди, в излучине, лежала их деревня, где им предстояло расстаться.

На развилке Цяочжэнь вытащила из сумки блок сигарет и положила в корзину Цзялиня. Потом, опустив голову, прошептала:

– Милый, поцелуй меня еще раз!

Парень снова обнял ее, поцеловал и промолвил:

– Не говори своим. Запомни, об этом вообще никто не должен знать… И прошу тебя, чисти зубы…

Она кивнула в темноте:

– Хорошо, я всегда буду тебя слушаться…

– Тогда иди скорей домой. А если твои спросят, почему так поздно вернулась, что скажешь?

– Скажу, что к тетке ходила.

Цзялинь тоже кивнул и, забрав корзину, пошел к себе. Цяочжэнь с велосипедом отправилась по другой тропинке.

Когда юноша вошел в деревню, его вдруг охватило чувство раскаяния. Он жалел, что поддался страсти и вел себя так неосмотрительно, можно сказать, глупо. Если это будет продолжаться, то он наверняка превратится в крестьянина. Даже не подумав ни о чем, целовал девушку – это было крайне безответственно и по отношению к себе, и по отношению к Цяочжэнь. Сегодня он точно провел в своей двадцатичетырехлетней жизни какую-то роковую черту, навсегда распростился со своим непорочным прошлым. К радости это или к горю?

Родители, конечно, ждали его, сидя на кане. Ужин был готов, но они явно не притрагивались к палочкам для еды. Когда Цзялинь перешагнул порог, отец взволнованно сказал:

– Что ж ты так поздно? Уже давно стемнело, мы чуть не померли со страху!

Мать недовольно взглянула на отца:

– Парень в первый раз торговать ходил, сраму, поди, натерпелся, а ты его ругаешь! – И спросила сына: – Ну как, продал пампушки?

– Продал, – ответил Цзялинь и, достав деньги Цяочжэнь, протянул отцу.

Тот, попыхивая трубкой, поднес их к лампе, пересчитал худыми пальцами и сказал:

– Все точно. Завтра мать снова напечет пампушек, и снова понесешь. Это лучше, чем в горах вкалывать!

– Нет, я больше не стану заниматься торговлей! – замотал головой Цзялинь. – В горах буду работать…

Мать полезла в корзину с шитьем, стоявшую в глубине кана, и достала оттуда письмо:

– Вот, дядя прислал. Почитай нам скорей!

Цзялинь вспомнил, что из-за этих проклятых пампушек забыл отослать письмо дяде – оно так и лежало у него в кармане. Взяв из рук матери дядино письмо, он придвинулся к лампе и начал читать вслух:

Конец ознакомительного фрагмента.