Уже занимался рассвет, когда я почувствовал рядом чье-то присутствие. Понятия не имею, откуда это чувство взялось. Я повернул голову, не сомневаясь, что увижу нашу вечно организованную Молли, проснувшуюся раньше всех, чтобы как следует подготовиться к новому дню.

Но я ошибся.

Это была не Молли. Там вообще никого не было. Все наши по-прежнему спали, никто не выходил из палаток, не вылезал из спальных мешков.

Но ощущение, будто я не один, меня не покидало.

Я принялся вертеть головой по сторонам, внимательно рассматривая наш маленький пляж и скалы на противоположном берегу. Никого. Само собой. Нелепо даже думать о том, что кому-то еще приспичило забраться в такую даль от цивилизации да еще и следить исподтишка за мной.

За всеми нами.

Тут мне вспомнилась легенда индейцев хопи о том, что в самых глубинах Гранд-Каньона есть пещера, в которой живет бог Маасо – «страж смерти». Именно поэтому некоторые районы каньона имеют дурную репутацию: якобы в них постоянно происходят несчастные случаи, а людей зачастую охватывает необъяснимая паника.

Я не стал рассказывать эту легенду, когда мы начали спуск по тропе, по той же самой причине, по которой в свое время умолчал о ней и Пауэлл: я был уверен, что там нет и толики правды, а аборигены все выдумали лишь для того, чтобы чужаки держались подальше от некоего священного места.

Но эта уверенность не помешала мне встретить рассвет с радостью и облегчением.

Наконец остальные тоже начали просыпаться. Первым встал Дилан. Кивнув в мою сторону, он отправился готовить завтрак, и вскоре холодный воздух наполнился запахом жареного бекона. Вчерашние посиделки особенно сплотили наш мужской коллектив, и я даже подумывал о том, чтобы сегодня дать Дилану шанс блеснуть перед камерой.

Судя по темным кругам под глазами коллег, не у меня одного выдалась непростая ночка. Палатки оказались не более существенной преградой для чудовищного холода, чем спальники. Что до Кена, то он выглядел как обычно – то есть как потрепанный жизнью старый черт, правда из той особенной, неубиваемой породы старых чертей, которые даже после ночевки на дне Гранд-Каньона попивают кофе с таким невозмутимым видом, словно бы проснулись у себя дома в теплой постели.

После завтрака мы снялись с лагеря и в предвкушении новых приключений отправились в путь, бодро налегая на весла.

Однако к трем часам дня мы кое-что поняли.

Здесь ничего нет.

Ничего, кроме сногсшибательных природных красот, если быть точным, но мы-то тащились сюда не для того, чтобы полюбоваться пейзажами. Мы искали пещеру Кинкейда.

А ее здесь не было.

Мы гребли четыре часа, изнемогая от жары; нас снова вынесло на участок с сильным течением, хотя и не таким сильным, как в прошлый раз; благополучно преодолев его, мы потом еще час плыли по спокойной реке. И вот наконец GPS сообщил, что мы на месте.

Разделив гигантскую стену на горизонтальные полосы, мы тщательно всматривались каждый в свою, пока плот медленно скользил вдоль берега.

Ничего не обнаружив, мы не пали духом, а развернулись и поплыли в обратном направлении, все так же изучая стену.

Затем снова развернулись, но на этот раз поменялись полосами – вдруг уставшие от однообразной картинки глаза заметят что-то новое? Но все тщетно.

Тогда Молли предложила рассмотреть стену под другим углом. Мы послушно направили плот к противоположному берегу и принялись старательно вглядываться в отвесную скалу с расстояния в восемьдесят футов, однако вскоре убедились, что угол зрения тут ни при чем.

Мы поплыли обратно, потом снова спустились по реке, вновь поднялись и наконец остановились где-то посредине зоны поиска.

Ничего. Нас окружали лишь скалы – разноцветные, выщербленные, зазубренные и уже порядком нам осточертевшие. Два часа мы бесцельно гоняли плот туда-сюда, изнывая под палящими лучами солнца.

Но так и не обнаружили даже намека на эту проклятую пещеру.

Как правило, в наших провалах винить некого – точнее, виноваты все понемногу: сработали каждый во что горазд, и вот, пожалуйста, результат. Но мы не унываем: попытали счастья – уже хорошо, спасибо нам. Однако сейчас все было по-другому: я не мог отделаться от ощущения, что это я всех подвел – всех этих людей, которые безропотно следовали за мной, обгорая на адском солнце.

Пьер навел на меня камеру, я встал и поднял голову, устремив взгляд на исполинскую стену, и мне стало совсем паршиво.

Когда мы закончили, Кен спросил, не снять ли нам второй дубль. Я помотал головой, сел на свое место и достал сигарету.

– Дилан, только не начинай опять.

Проводник уже несколько раз пресекал мои попытки закурить, однако сейчас, видимо, решил, что для нотаций время не самое подходящее.

Боевой дух экипажа нашего судна, и без того держащийся на волоске, был сломлен почти окончательно, когда до всех дошло, что в отель мы сегодня не вернемся. Некоторые восприняли перспективу снова заночевать в каньоне с завидным спокойствием и даже – в случае Фезер – с энтузиазмом, но не все. Молли, всегда смело глядевшая в лицо любым превратностям судьбы, неимоверно страдала от полчищ комаров и потому никакого восторга от сложившейся ситуации не испытывала.

– То есть сегодня выбраться из этой глуши нам вообще не светит? – спросил Кен у Дилана.

– Ни при каком раскладе, – подтвердил тот, покачав головой.

Кен решительно кивнул:

– В таком случае у меня созрел новый план. Мне нужно выпить, поссать, потом еще выпить и снова выпить. Вы меня поддерживаете или нет? Напоминаю: зарплату плачу вам я, поэтому советую выбрать первый вариант.

Ребята пробормотали, что согласны, старательно изображая воодушевление.

– Эй, Нолан, да не расстраивайся ты так, по крайней мере мы попытались, – подбодрил меня Пьер.