– Пока ещё не знаю. Но что-то мне подсказывает, что нет, – с сомнением промолвила я.

– Ты придумала ей имя?

– Моей жрице?

– Да.

– Оно само, честно говоря, придумалось, – я немного помедлила. – Её зовут Дельфания.

– Где-то я его уже слышал… Греческое?

– Не знаю, – я отреагировала как-то резко. – Даже не хочу рыться во всех этих пыльных фолиантах по истории. Буду писать то, что пишется.

– Ну, так за Дельфанию! – Андреас поднял свой бокал.

Мы были счастливы, несмотря на то, что вот уже три года у меня не получалось забеременеть. Мы прошли все обследования, и официальная наука не видела препятствующих этому причин. Мы знали, что не бесплодны, но почему-то не могли родить. Хотя мы старались не обсуждать эту тему, я чувствовала, что для Андреаса важно иметь детей. Я же про себя недоумевала, потому что для меня не было ничего более важным чем наше с ним счастье: он и я. Конечно, по логике вещей я также должна была хотеть детей, как и Андреас, но я не могла искренне признаться, что этого хочу. Поэтому я внушила себе идею, что тоже хочу, потому что этого хотел он.

В какой-то момент мы осознали, что устали от попыток зачать ребёнка и договорились, что будем жить просто счастливо, просто вместе, и если у нас будет ребёнок, значит, у нас будет ребёнок. Я не могла не ликовать от этого решения: мы с Андреасом приняли за основу ту жизнь, которая у нас была раньше. Но теперь – и я не находила этому никакого объяснения – я стала бояться факта, что у нас нет детей. Единственное, что мне приходило на ум – это спрятать свой страх в надёжное место, где бы его не нашли видящие меня насквозь глаза Андреаса. Удалось ли мне это? Наверное, да. Наша супружеская жизнь более ничем не омрачалась, но каждый раз, когда мы занимались с Андреасом любовью, я думала об этом, и ничто не могло искоренить из меня этот страх.

Мы бежали по лесу практически без остановки уже два дня. Мы не спали, мы не ели, мы не смотрели друг другу в глаза. Уверенной рукой Владимир вёл меня за собой. В этот раз я подчинялась не мужской силе, а уверенности: что-то внутри меня подсказывало, что так надо. Чем дальше мы продвигались на восток, тем Владимир более чувствовал себя в своей среде: лес был его вторым домом, он давал ему силы бежать, и его сил хватало и на меня. К спине Владимира был привязан мой трёхлетний сын Аррон, который ни разу не заплакал, – мой взгляд его очень хорошо научил понимать то, что происходит, и то, как ему надо себя вести.

Весть о нашем побеге быстро разнеслась по стране. Королю нужна была не королева, королю был нужен его законный наследник. Несколько раз Владимир замечал посланных Гарольдом ищеек: группа вооруженных солдат не могла просто так блуждать по равнине, у них была цель, за которую обещали достойную этой цели награду.

Одна из наших лошадей вывихнула ногу, когда мы пытались проскочить через овраг. Лошади тоже устали, поэтому Владимир принял решение двигаться в сторону леса, что значительно замедлит наш побег, но мы не могли по-другому. Ночью мы наконец достигли рубежа, где кончается бескрайняя равнина и начинается царство многовековых дубов – это были ещё владения Гарольда. Здесь Владимир зарезал нашу раненую кобылу: мы не могли оставлять следов, которые бы привели к нам ищеек. Мы с сыном пересели на второго жеребца, а Владимир пошёл впереди.

Наши запасы еды подходили к концу, и мы уже были изрядно измотаны. В лесу я чувствовала себя спокойнее: мы не были как на ладони у всего мира, и на нас не светило палящее солнце. Владимир знал, где спрятаны лесные ручейки, поэтому проблемы с водой больше не было.

Однажды на рассвете началась гроза. Я проснулась: ни Владимира, ни лошади рядом не было. Я крепко прижала Аррона к себе и начала молиться. Поскольку мы спали прямо на земле, нам негде было укрыться от дождя, ярость которого с каждой секундой всё усиливалась. Мой мозг отказывался думать о том, почему Владимир не с нами и что теперь мне надо делать. Я оцепенела. Вдруг раздался оглушительный треск, и дерево, стоявшее чуть поодаль от нас, развалилось на две части прямо на моих глазах – в него ударила молния. Вмиг начался пожар. По моим щекам покатились безудержные слёзы, Аррон тоже заплакал. Казалось, Боги прокляли меня за то, что я убежала от своего законного супруга.

«Ослушалась! Ослушалась! Ослушалась!» – рассерженный голос отца брюзжанием застучал в моей голове. – «Негодница! Ты предала нас: и меня, и себя!»

«Себя предала, предала, себя…» – чувство вины выедало из меня последний рассудок.

«Беглой суке сучья смерть!» – хохот Гарольда вбивал корабельные гвозди в мои мокрые виски.

У меня сильно закружилась голова, я была на грани потери сознания. Ещё крепче я прижала к своей груди Аррона, пытаясь максимально укрыть его своим телом. В шуме бушевавшей стихии я не услышала, как кто-то подошёл ко мне сзади и обнял. Я вздрогнула. Это был Владимир:

– Моя королева, лошадь убежала, учуяв приближающуюся грозу. Я хотел её найти. Нам нельзя здесь больше оставаться, – он был краток и чёток.

– Давай хотя бы подождём, когда закончится дождь, – всё ещё оцепеневшая, я едва смогла выговорить свою просьбу.

– Нет, – возразил он со спокойной уверенностью, – слишком опасно. Скоро граница. Они будут прочёсывать каждый уголок. Я возьму маленького принца к себе. – Владимир достал из своей сумки поводья от первой лошади и с помощью них закрепил Аррона у себя на спине.

Мы шли быстро, несмотря на хлеставшую по щекам грозу. Я не знаю, как Владимир определял, куда идти. Земли его народа начинались там, где громадные секвойи сменяют столетние дубы. Я никогда не видела секвой и не могла определить, далеко ли ещё до них. Но судя по тому, что Владимир ускорил шаг, я надеялась, что мы близко.

Дождь уже стихал. Мы сели на совсем короткий привал, я стала кормить остатками хлеба Аррона, как вдруг неизвестно откуда к нам подошла большая чёрная собака.

– Не делай резких движений, – Владимир тихо встал.