Возглавил полк любимец генерала Корнилова, Генерального штаба полковник Неженцев, его помощник – капитан Скоблин, адъютант – поручик князь Ухтомский. Связистами руководил капитан Морозов, а хозяйственную часть возглавил капитан Гавриленко.

1-м, самым многочисленным, батальоном корниловцев командовал бывший начальник Павловского военного училища, полковник Булюбаш. Ротами в нём командовали: 1-я офицерская рота – капитан Миляшкевич, 2-я офицерская рота – штабс-капитан князь Чичуа, 3-я офицерская рота – штабс-капитан Пух, 4-я офицерская рота – капитан Пиотровский.

2-й батальон трёхротного состава возглавлял полковник Мухин, соответственно 5-ю роту – штабс-капитан Томашевский, 6-ю роту – штабс-капитан Петров [86] , а 7-ю – поручик Салбиев.

3-й батальон корниловцев под командованием полковника Индейкина имел лишь две роты: 9-ю капитана Лызлова и 10-ю штабс-капитана Мамыкина.

Пулемётная рота в 12 тяжёлых пулемётов подчинялась есаулу Милееву и его помощнику капитану Рябинскому.

За время обороны Ростова измотанные в непрерывных боях корниловцы понесли большие потери – свыше ста человек убитыми и ранеными. О боевом духе корниловцев перед выходом в 1-й Кубанский поход ярко написал М. Н. Левитов: «Свой шкурный вопрос давно был решён Корниловцами словами своего девиза: “Лучше смерть, чем рабство”. Нейтралитет многих тысяч офицеров, скопившихся на Дону, сильно огорчал нас, но наших убеждений не поколебал. Враждебные нам силы Дона и дивизия латышей Сиверса сильней сплотили нас вокруг нашего Вождя Генерала Корнилова, превратив нашу преданность ему в болезненно обострённую обречённость. Это выражалось прежде всего в ясности понимания каждым своего назначения: находящийся в строю должен поражать своего противника, что неминуемо влекло нас к смерти, а потому – выполняй свой долг без колебаний, с расчётом нанести противнику возможно больший урон» [87] .

Во второй половине февраля завершилась реорганизация Сводно-Офицерского полка генерала Маркова, с обозом и лазаретом насчитывавшего приблизительно 800 человек. Она свелась к следующему:

1-я рота подполковника Плохинского, численностью около 200 человек при 4-х пулемётах, была сформирована из чинов бывшего 1-го офицерского батальона.

2-я рота полковника Лаврентьева, также приблизительно в 200 человек, с 2 пулемётами, имела в своих рядах бойцов 2-го офицерского батальона, школы прапорщиков, Ростовской офицерской роты, а также некоторых мелких отрядов и команд.

3-я рота полковника Кутепова – примерно 200 человек и 3 пулемёта – состояла из людей 3-го офицерского батальона.

4-я рота в 110 человек с 4 пулемётами появилась после расформирования Батайского отряда. Из-за болезни полковника Ширяева возглавил роту ротмистр Дударев.

Отдельная команда связистов и подрывников имела численность 28 человек.

Кроме того, при полку находились боевой и хозяйственный обозы, где на положении санитаров и конюхов находились в основном пожилые офицеры. За походным лазаретом с сотней раненых и несколькими сёстрами милосердия во главе с Пелагеей Осиповой наблюдал доктор Родичев.

Днём 12 (25) февраля на станичной площади собрались на первый полковой смотр офицерские батальоны. Генерал Марков обратился к ним с речью: «Не много же вас здесь! По правде говоря, из трёхсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь! Я глубоко убеждён, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идём… Теперь скажу только, что приказом Верховного Главнокомандующего, имя которого хорошо известно всей России, я назначен командиром Офицерского полка, который сводится из ваших трёх батальонов, роты моряков и Кавказского дивизиона. Командиры батальонов переходят на положение ротных командиров, ротные командиры на положение взводных. Но и тут вы, господа, не огорчайтесь: здесь и я с должности начальника штаба фронта фактически перешёл на батальон!» [88]

Едва генерал Марков закончил свою короткую речь, как командир 1-го батальона полковник Борисов громко возмутился, что он не желает с командира полка переходить на роту.

– Полковник! Вы мне не нужны! – резким тоном ответил генерал Марков и, обращаясь к подполковнику Плохинскому, добавил. – Назар Борисович, примите роту!

«Назар Борисович Плохинский, – писал о нём С. М. Пауль, – всегда молчаливый, спокойный и очень уравновешенный человек…» [89]

Генерал Марков окинул пристальным взглядом строй добровольцев.

– Вижу, что у многих нет погон. Чтобы завтра же надели, – строго бросил он и, смягчившись, добавил. – Сделайте хотя бы из юбок ваших хозяек.

В штаб генерал Марков взял на должность своего помощника, бывшего командира Георгиевского батальона при Ставке Верховного Главнокомандующего, полковника Тимановского, а доктора Родичева – казначеем. Со дня формирования полка над его штабом развивался полковой флаг – черное полотнище с белым Андреевким крестом.

Рослый, могучего телосложения, полковник Тимановский неизменно опирался на длинную и толстую палку. Его офицерская папаха, романовский полушубок, очки и широкая, ниспадавшая на грудь борода, которой он обзавёлся, пробираясь на Дон, создавали образ солидного сорокалетнего мужчины, хотя полковнику было всего 29 лет.

Человек кипучей энергии и большой трудоспособности, доктор Родичев возглавил полковой лазарет. Он же отвечал за казначейскую часть, за все расчёты с населением за продукты и услуги. Вся канцелярия и деньги полка находились у доктора в походной сумке и за голенищами сапог.