Пока Вадим пил воду, Юля наблюдала за женщиной и думала, что та сейчас должна чувствовать себя слабее бабани, потому что она одна, а с бабушкой близкие, которые её защитят. Однако эта мимолётная мысль оказалась ошибочной. Тётя Тоня по-прежнему доминировала, ни на секунду, не уступая лидерство, и Юля в этом скоро убедилась.

– А когда же чай? – напомнила девушка, обращаясь к Вадиму.

– Дома попьём, – суховато отрезал он.

– Дома попьёте? – вдруг с неожиданной язвительностью вмешалась тётка. Она сжала ложку сильно, как казак шашку, даже пальцы побелели. – Ты не успел заселиться в новую квартиру, а уже шлюх к себе таскаешь? Молодец, далеко пойдёшь! А знаешь, сколько сейчас за совращение малолеток дают?

– Спасибо, – Вадим со стуком поставил пустой стакан на стол, схватил Юлю под локоть. – Пошли!

Анна Андреевна встречала их стоя, даже ни на секунду не присев от волнения.

– Что она сказала? – спросила шёпотом, не называя дочку по имени. – Она не орала, а что сказала, я не расслышала.

Вадим ничего не ответил. Криком его не возьмёшь, не в первый раз от тётки слышит, а вот слова его испугали: он вспомнил, кто у тётки муж, отправить родственничка за решётку ему раз плюнуть. Не надо было приводить Юлю в этот дом. Парень был слишком расстроен и не особо вглядывался в то, что происходит с оскорблённой девушкой.

Её хорошенькое личико скуксилось, маленький нос стал похож на красную ягодку. Она шмыгала этой ягодкой и одновременно рылась в сумке, наощупь отыскивая пакетик с бумажными носовыми платками. Рука её наткнулась на что-то довольно объёмное для дамской сумочки, и девушка вдруг вспомнила:

– Анна Андреевна, мы же приготовили для вас подарок!

Она вынула на свет икону и неуверенным тоном добавила:

– Правда, мы не знаем, верующая вы или нет.

– Перед смертью, миленькая, все верующими становятся, – ответила бабушка, осторожно принимая подарок. – Вот посмотри!

Она открыла дверцу серванта. На верхней полочке были красиво расставлены несколько икон.

– Я от дочки их прячу. Не надо, чтобы она их видела.

Юля сказала:

– Нам сказали, нужно молиться этой иконе, чтоб ваша дочка добрее стала. Мы так хотели, чтобы у вас отношения наладились!

У Юльки снова потекли слёзы, а бабушка обняла её и тоже заплакала.

Вадим думал о тёткиных словах. Если отбросить тон и формулировки, то в них, несомненно, было что-то правильное. Было такое, о чём он не думал раньше, просто радуясь жизни, радуясь своей молодости, радуясь своей любви. Он вдруг понял, что только он сам отвечает за свою жизнь, за своё будущее. И не только за своё. Потому что и Юлино будущее тоже зависит от него. И он просто обязан относиться к ней по-взрослому. Раз так надо, значит так и будет, наконец решил для себя Вадим. Он стряхнул с себя неприятные мысли, как собака отряхивается от воды, и вдруг увидел, что обе – и бабушка, и Юля – заливаются слезами.

– Ну вот, в туалет сходить забыли! – весело сказал он. – Удивляюсь я вам, женщинам. Для вас самое милое дело – поплакать. По любому поводу. Бабаня, кончай сырость разводить, не то мы больше не придём!

Слезы у старухи высохли моментально.

– Вадим, не бросай меня. Ты только один и приходишь.

Вадим как-то сразу – озарением – осознал, что и бабаня тоже входит в круг его ответственности, о чём уже неделю трещала Юлька, добровольно разделяя, впрочем, с ним эту ответственность. Анна Андреевна о его мыслях ничего не знала, продолжала развивать свою, жалуясь на дочку:

Конец ознакомительного фрагмента.