Чтобы чувствовать себя в безопасности, Хаго забрался на высокое толстое дерево, нашел там удобную развилку, образованную тремя отростками, надежно привязался к древесному стволу и принялся доедать свой ужин, запивая его неплохим вином, которое булькало в дорожной фляге.

Он хотел оставить часть зайчатины на утро, чтобы плотно позавтракать, но юный организм требовал существенного подкрепления, и Хаго сдался. Бог даст день, Бог даст пищу. Этой древней мудростью он и успокоил свою обычную рассудительность.

Хотя юный воришка устроился вполне удобно – как в кресле, уснуть он никак не мог. Возможно, потому, что большей частью Хаго «работал» по ночам. Лошадка потихоньку пофыркивала внизу, под деревом, где была высокая сочная трава, и он не засыпал еще оттого, что тревожился за ее сохранность. Хотя его любимый арбалет был готов к стрельбе, Хаго знал, что вряд ли сможет помочь бедной животине, ежели на нее нападут волки или псы. Стая нападала молниеносно, он не успеет даже спуститься вниз, чтобы умчаться подальше от хищников, и за короткое время от лошадки останутся лишь кости, шкура, грива и хвост.

Только ближе к утру его начали одолевать сновидения. Это не был сон в полном его проявлении; Хаго погрузился в тревожную полудрему, которая смешала явь и кошмарные фантомы. Ему снилось, что дерево окружают страшные существа, похожие на волков-оборотней.

О вервольфах Хаго был наслышан немало. Ни одни посиделки в таверне не обходились без какой-нибудь истории про оборотня. Мальчик не был чересчур суеверным из-за своей профессии, которая предполагала дерзость и храбрость. Но из рассказов болтливых завсегдатаев злачных заведений он знал, что человек обычно превращается в кровожадное страшилище при полной луне.

А она как раз и светила, взобралась на самый верх звездного купола, да так ярко, что было видно на тысячу клафтеров [39] вокруг – почти как днем.

В какой-то момент кошмарные существа приблизились к дереву настолько, что мальчику стали слышны их речи. Несмотря на волчье обличье, они переговаривались как люди! Хаго неимоверным усилием вырвал себя из сонной одури и широко открыл глаза.

Лес полнился людьми, одетыми большей частью в звериные шкуры. В этом не было ничего необычного – охотники и лесники предпочитали камзолы из волчьих, лисьих и барсучьих шкур. Такая одежда грела в холодные ночи и ненастные дни, в ней не страшна была сырость, и кроме того, плохо вычиненные звериные шкуры отбивали человеческий дух, который лесные обитатели чуяли на большом расстоянии. Поэтому и охота ладилась.

Однако люди в звериных шкурах, расположившиеся на соседней поляне (со своего высокого насеста юный воришка прекрасно видел их и слышал), не были ни охотниками, ни лесной стражей. Похоже, соседями Хаго стали разбойники. И что удивительно – ими заправлял настоящий рыцарь! Все были пешими, только он и его оруженосец в полном боевом облачении сидели на конях.

Мальчик с ужасом подумал, что сейчас его лошадка может привлечь внимание разбойников ржаньем, почуяв жеребцов. Тогда ему точно придет конец. Но сытая берберийка проигнорировала мощных рыцарских коней, которые были другой породы. Видимо, ей очень не понравилось неожиданное многолюдье в лесу, мешавшее отдыху. Лошадка фыркнула, и, повинуясь тихому свисту Хаго, легла, да так, что ее почти полностью скрыла высокая трава.

Этот трюк мальчику показал торговец, который продал ему берберийскую лошадку. Она была уже не молода (хотя по-прежнему резва), и, видимо, прежний ее хозяин, о судьбе которого можно было только гадать, обучил ее разным трюкам, необходимым во время военных действий. Ведь армии нужны были не только рыцари на своих специально обученных, а потому очень дорогих и капризных дестриэ – крупных и рослых жеребцах.

С рыцарем в седле дестриэ уверенно справлялся с пехотой и легкой кавалерией. Всадник на такой лошади мог опрокинуть десяток пеших воинов, стоящих друг за другом. Но большой вес закованного в броню всадника затруднял прыжки, а рогатки, болота и широкие канавы для дестриэ были вообще труднопреодолимы.

Все это приводило к быстрой утомляемости мощных жеребцов, поэтому на полях сражений нужны были и лошади поплоше, меньшего веса и размеров, особенно когда дело касалось доставки донесений или разведки. Похоже, берберийская лошадка как раз и служила военному лазутчику, потому как в мирной жизни ее качества были лишними.

– …Какого дьявола мы должны ждать?! – вопрошал кто-то недовольным скрипучим голосом. – Уже перевалило за полночь, в замке все давно спят, мы возьмем барона голыми руками. Штурмовых лестниц и арканов с крюками у нас вполне достаточно, брать замки приступом людишки обучены, не впервой, поэтому на рассвете мы уже будем наслаждаться добрым вином из винных погребов барона и тискать его женщин. Мессир, командуйте! Мои парни измаялись в ожидании настоящей работы.

– Заткнись, Эбергунд! – рявкнул рыцарь. – Спешка нужна только при ловле блох. И то не всегда. Блохи, как объясняют святые отцы, божьи создания, которых запрещается трогать. Только в крайнем случае, когда вообще невмоготу. При этом их нельзя давить, а нужно ловить и выпускать на волю. Так вот, наш крайний случай наступит ближе к утру, когда сон особенно крепок. Вот тогда и начнем.

Разбойники хотят захватить замок! От речей рыцаря, который, как оказалось, был предводителем разбойников, Хаго совсем проснулся. В голове, как большие навозные мухи, зароились нехорошие мысли. Если разбойники возьмут замок приступом (а это вполне может случиться), тогда рыцарям, за которыми он обязан следить, грозит большая опасность. И тогда херру Альдульфу не видать «Изумрудной скрижали» как своих ушей.