Пэм была готова сквозь землю провалится.

— Я буду говорить только с начальством, в присутствии своего отца, — дерзко бросила она.

— Значит ты, — удовлетворенно подытожил нармил и вдруг возбужденно зашептал: — Слушай сюда, Лена. Если ты еще не поняла, никуда я тебя сдавать не собираюсь. Я их так же ненавижу. Понимаешь? И ни я один. В народной милиции таких много! Да и в МНБ хватает! Я точно знаю — у меня друзья. Ты скажи, кто вы такие? Ну, волки. Что происходит-то вообще?

«Ага, — подумала Пэм. — Так я тебе сейчас все и расскажу. Чтобы ты потом с потрохами меня сдал». Н вслух произнесла:

— Поможешь — расскажу.

— Что делать-то надо? — обнадежился Лёха.

— Дай позвонить.

— Телефон в комнате.

Пэм вскочила и бросилась к телефону. Домашний Грома она знала наизусть. Но, уже набрав номер почти целиком, она почувствовала, как сердце ее подпрыгнуло в груди: звонить Грому было нельзя. Все телефоны прослушивались МНБ, и даже если ей бы и повезло и трубку поднял сам Костя, ее местонахождение было бы установлено в считанные секунды.

— Передумала? — немного удивился Лёха.

— Звонить нельзя, — сказала она, все еще держа трубку в руке. — Надо ехать.

— Куда?

— На Государственное шоссе. И прямо сейчас.

— Шутишь?

— Не-а.

— Но кто же туда ночью пропустит? Ты же не хуже меня знаешь, что там эмэнбэшник на эмэнбэшнике… — парень растерянно смотрел на дочку члена ЦК партии и часто моргал.

— Значит, не до самого дома, а насколько близко получится, — решила Пэм. — Так что? Поможешь?

— Ну… — Лёха лихорадочно соображал. — Я, в принципе имею право, как сотрудник милиции, передвигаться по городу в комендантский час. Машину организовать тоже могу — есть «жигуленок» старый у друга… Попробовать можно, конечно… Хотя, рискованно.

— Другого выхода нет. Если готов помочь — помогай. Нет, сам знаешь что делать — деньги и слава ждут тебя буквально в шаге ходьбы от дома, в родном отделении милиции.

— Да я же сказал, что… — в сердцах чуть не всхлипнул нармил, расстроенный, что девушка не желает ему верить до конца.

— Ну, раз сказал, то звон другу и поехали.

Через десять минут они спустились к подъезду, где уже стоял заведенный автомобиль жалкого вида. За рулем сидел симпатичный праздник, который, взглянув на Пэм, резко изменился в лице и испуганно посмотрел на Лёху.

— Она, она, — ответил он на этот незаданный вопрос и открыл заднюю дверцу: — Давай, ложись. Миха, ты одеяло захватил?

— Захватил, — ответил Миха, все еще заворожено смотрящий на Пэм. — В багажнике.

Пэм, свернувшись калачиком, улеглась на узком сидении. Сверху ее накрыли тем самым одеялом, а поверх него навалили всякой технической ерунды, вроде инструментов и насоса, а также аккуратно положили две довольно тяжелых шины. Со стороны, а тем более в темноте, создавалось вполне правдоподобное впечатление, что все заднее сидение «Жигулей! Просто захламлено — лежащего подо всем этим скарбом человека разглядеть было практически невозможно.

Миха пожелал другу удачи, и машина тронулась в путь. Они выехали из двора и поехали по двухполосной давно не ремонтированной дороге, идущей вдоль кольцевой, свернув затем, чтобы проехав весь район насквозь, миновать первый пункт НАИ — Народной автомобильной инспекции.

Пэм лежала с закрытыми глазами и прокручивала в голове все произошедшие с ней за последние дни события. Еще недавно она жила счастливой жизнью обеспеченной девушки, принадлежащей к самому верхнему слою нацкомовской аристократии. У нее было все. Потом появился Гром и включил ее в эту странную игру с волками, которая поначалу была легка и увлекательна, пока не закончилась расстрелом ни в чем неповинных людей. О погибших, возможно, и от ее пуль, Пэм старалась не думать. Она всячески уверяла себя, что все ее пули прошли мимо. Но до конца в этом быть уверенной она не могла…

Ночь окутывала серую Москву все плотнее. В домах гасли последние огни — назавтра был такой же будничный рабочий день, что был и сегодня, и который остался во «вчера». Люди много работали, а потому ложились рано — опоздание на службу или завод могло закончиться приличным лагерным сроком.

— Не слишком неудобно? — услышала она вопрос Лёхи.

— Терпимо, — с трудом ответила она, чувствуя, как на грудь ей давит что-то тяжелое. — Из района уже выехали?

— Нет еще. Впереди пост. Если получится его проскочить — дальше с ветерком полетим по кольцу какое-то время.

— Хорошо.

Пэм закрыла глаза и увидела лицо Грома — серьезное, сосредоточенное, красивое. На душе у нее потеплело, а в сердце вновь затеплилась утерянная было надежда: Гром должен помочь. Как? На этот вопрос ответа у Пэм не было…

— Готовность номер один! — В салоне вновь зазвучал голос Лёхи. — Подъезжаем к посту. Если остановят — лежи тихо, я все сделаю сам. Поняла?

— Поняла, — отозвалась Пэм и замерла, мысленно умертвив все мышцы своего тела.

* * *