Шрифт:
Саймон Кросс ошалело улыбнулся и вышел, а я остался сидеть – и пачка обычной белой бумаги буквально жгла мне пальцы. Не прошло и двух недель, как я продал эти сказки – все до одной. Сказки, написанные девятнадцатилетним мужчиной-ребенком, который при помощи обычных слов мог и ходить по воде, и свободно парить в воздухе.
Сказать, что они потрясли всю страну – это не сказать ничего.
– Где ты откопал этого писателя? – спрашивали меня.
– Да это же просто внебрачный сын Эмили Дикинсон от Скотта Фицджеральда [5] . Ты – его агент?
5
Эмили Дикинсон (1830–1886) – авангардная для своего времени американская поэтесса.
Скотт Фицджеральд (1896–1940) – известный американский писатель, автор романа «Великий Гэтсби».
– Нет. Ему не нужен агент.
После этого Саймон Кросс написал еще с десяток рассказов, которые сразу с конвейера ушли в печать и тоже получили признание критики.
Саймон Кросс. Саймон Кросс. Саймон Кросс…
Я был его отцом-прародителем, его живым первооткрывателем. Я был его завистником – и другом, который прощал ему все.
Саймон Кросс.
А потом случилась… Корея.
Я помню, как он стоял на крыльце моего дома в белой морской униформе, загорелый, пока еще не бритый под ноль, и, казалось, глазами готов был выпить весь этот мир до дна. В руках он сжимал свой последний рассказ.
– Возвращайся скорей, милое дитя, – сказал я.
– Какое я вам дитя?
– Вечное дитя Господа, вечный его свет. Ты должен жить. Не поддавайся славе.
– Ладно, не буду. – Он обнял меня и убежал.
Саймон Кросс. Саймон Кросс.
Война закончилась, время ушло – и он пропал. Неподражаемый гений, чудо-ребенок… Пропал на десять лет, потом – еще на двадцать. И все это время – только слухи. Говорили разное. Что он осел где-то в Испании. Женился на хозяйке замка. Стал чемпионом в стрельбе по голубям. Кто-то клялся, что видел его в Марокко или в Марракеше… И вот пролетает еще десяток лет – и после сорокалетнего молчания он вдруг вырастает на пороге 1998 года, пугая моих охотников за автографами – и словно издеваясь над самим фактом существования моей Машины времени. Пусть даже она бесцельно простаивает на чердаке, питая меня иллюзиями о том, что Время у меня в руках.
Саймон Кросс, мать его. Саймон Кросс…
– А ну, пошел отсюда, урод! – проорал я на весь магазин.
Ходячая смерть испуганно отпрянула – и инстинктивно закрыла руками лицо.
– Какого черта – где ты пропадал все это время?! – продолжал вопить я. – Как ты вообще до такого докатился? Господи, ты только посмотри, что с тобой стало… Ну-ка, выпрямись! Это вообще ты?
– Да я, я – только…
– Заткнись, ничтожество! Лучше скажи, что ты сделал с тем прекрасным юношей? Мерзкая ты харя…
– Каким еще… юношей? – прошамкала ходячая смерть.
– С собой – с каким же еще! Ты же был – гений. Весь мир валялся у твоих ног. Ты мог писать вверх ногами и задом наперед – из-под твоего пера выходили только перлы! Жемчуга самой высокой пробы! Ты хоть сам понимаешь, что ты наделал?
– Ничего не наделал…
– Ничего… Вот именно, что ничего! Да тебе достаточно было только свистнуть, только мигнуть – и у тебя бы было все!
– Не бейте меня!
– Не бить? Да тебя убить мало! Не бейте! Врезать бы тебе как следует!
Я огляделся в поисках тупого тяжелого предмета. Но обнаружил только собственные кулаки. Бросив на них отчаянный взгляд, я уронил руки.
– Да ты… ты вообще знаешь, что такое жизнь, ты, безмозглый придурок? – выпалил я.
– Жизнь? – выдохнул старец.
– Да, да – жизнь. Это сделка. Сделка, которую ты заключаешь с Богом. Он дает тебе жизнь, а ты должен что-то отдать взамен. Это не подарок, нет. Это – кредит. Ты не можешь только брать, ты должен и отдавать. Quid pro quo!
– Кви – про что?
– Pro quo! Рука руку моет. Берешь в долг – и платишь по счетам. Что взял, то и отдал. А ты, сволочь! Пустил все с молотка! Боже мой, тысячи людей отдали бы все, чтобы им достался такой талант… Умерли бы за то, чтобы на минуту стать такими, как ты! Каким ты был раньше, не сейчас! Господи! Да лучше бы ты мне отдал свое тело, свой мозг: тебе они все равно не пригодились… Но нет! Нет, ты предпочел превратить их в хлам. Потерять все – и навсегда… Ну, как ты мог? Что это вообще? Убийство – самоубийство? Или – и то, и другое вместе? Тьфу… Будь ты проклят! Ненавижу тебя!
– Меня? – едва не задохнулся старец.
– Посмотри сюда! – выкрикнул я и повернул его лицом к зеркалу. – Смотри! Что это такое?
– Это я… – проблеял он.
– Нет, это не ты. Это юноша, которого ты, скотина, загубил.
Я уже занес кулак, чтобы врезать ему, – и вдруг меня самого как током ударило. Перед глазами всплыл чердак, на чердаке – машина, ожидающая неизвестно чего и созданная неизвестно зачем. С двумя сиденьями для путешественников неизвестно куда…
Кулак застыл в воздухе, как будто воспоминание о чердаке образумило его. Я увидел на столике вино и схватился за бутылку.