Быстро набил ответ: «Сейчас буду».

В ответ пришло разъяренное «СЕЙЧАС РОЖУ!»

Прикоснулся к микрофону, сообщил:

— Шеф, мне самолет нужен. Сейчас.

***

На крышу роддома спрыгнул. Легко, без повреждений, как всегда. Неизвестно сколько еще хермар будет действовать, но пока способности и возможности только росли. Срывая с себя на ходу крепления от парашюта и спецовку, сломал дверь и сбежал вниз по ступеням с шестого этажа на третий.

— Молодой человек, вы ку…- начала было какая-то медсестра.

Молча снял очки. Все вопросы отпали мгновенно, коридоры начали стремительно пустеть.

«Псих…» — последнее сообщение от любимой.

Где она я чувствовал. Я всегда ее чувствовал. С того момента как забрал, вынудив принять и мое кольцо, и предложение, те несколько месяцев пока приручал к себе, стараясь не трогать до последнего, до сбитых в кровь кулаков и ледяного душа по двадцать раз в день. И тем ярче и ощутимее было чувство победы, когда ее глаза сказали «Да». И это было круче, чем любая из игр, круче, чем первый укол хермара, круче, чем ощущение полнейшей неуязвимости в самом сложном из боев. Моя девочка, моя до последней капли, до последнего стона, моя снова и снова и я не мог насытиться. До сих пор не могу.

Свернул к нужной палате, на ходу сняв с вешалки стерильный халат для посетителей, и вошел, проигнорив возмущения персонала родзала. Я бы в принципе проигнорил все на свете, потому что на меня смотрела она.

— Привет, малыш, — подошел, взял бледную ладошку, мгновенно сжавшую мою руку с неожиданной для сероглазика силой.

— Псих, очки, — простонала она, сжимая мою руку все сильнее, — я сейчас без врача останусь!

Молча повернулся к доктору. Вообще речь шла о том, что между ног у моей женщины будет стоять в принципе женщина.

— Ррроды сложные, у меня квалификация выше! — зло произнес мужик лет пятидесяти.

— А, тогда ладно, — неожиданно для себя согласился я.

И повернувшись к любимой, ласково спросил:

— А с чего это у нас роды сложные?

Она судорожно выдохнула, мокрая, в смешной шапочке на волосах, любимая и родная до такой степени, что хотелось зацеловать всю, от макушки до пальчиков на ногах, и зло ответила:

— Папочка, а вы не там спрашиваете!

— Понял, — мгновенно ответил я. Сместился к животику, постучал по нему и спросил: — Мужик, чего бунтуем? У нас до дедлайна два дня еще было.

На ответ не рассчитывал, естественно, но со дна постучали. Удар в живот, а после резкий крик врача:

— Мамочка, тужимся! Быстро! Со всей силы! Давай, девочка!

Через минуту на руках у доктора лежал мелкий. Мелкий орал благим матом, и смотрел на меня осмысленным взглядом светящихся желто-зеленых глаз. Глядя на сына, внезапно понял, что следующие года три минимум за любимую придется сражаться. В буквальном смысле. — Псих, — простонала моя девочка, обесиленно обмягшая после перенесенного, — он красивый?

— Угу, — мрачно подтвердил я, наблюдая за тем, как мелкий прищурившись, уже просчитывал, как бы ему поскорее заполучить грудь, — только весь в меня.

И не дожидаясь реакции моего сероглазика, спросил:

— Доктор, а как вы относитесь к искусственному вскармливанию? Ну там бутылочки, смеси всякие?

Доктор ответить не успел. Но у медика оказались крепкие нервы, и когда мелкий, пристально глядя на меня выразительно провел большим пальцем по шее, док его даже не уронил. Но на весы укладывал очень осторожно и бережно.

— А… а мне ребенка дадут? – донесся с кушетки слабый голос любимой.

— Да-да, малыш, сейчас, только один момент утрясем, — отозвался я.

И наклонившись к весам, прошипел:

— Слышишь ты, мелкий, это моя женщина, усек?

Фак из маленьких пальчиков здесь явно увидели впервые. Я понял, что влип. Мелкий понял, что я все понял, и заорал, нагло и требовательно, и орал, гаденыш, пока ему сисю не дали. Потом ел, враждебно поглядывая на заметно приунывшего меня.

— Молодой человек, по наблюдениям психологов дети считают мать своей собственностью обычно лет до трех, — доктор оказался мужиком устойчивым, и не смотря на ситуацию еще и меня старался утешить. — Потом будет полегче.

Мелкий, жадно сосущий сисю, повторно показал фак, посылая все теории психологов лесом.

— Ой, что это у нас тут? – всполошилась любимая, со слезами радости поглаживая нашего монстреныша. — А как это мы пальчики сложили?

Мелкий мгновенно изобразил сосредоточенное чмоканье, делая вид, что вообще ничего не показывал.

И я окончательно врубился, насколько влип. Но посмотрел на любимую, улыбнулся ее счастливой и усталой улыбке и подумал, что даже счастлив. Немного. Буду. Года через три. Четыре. Пять…