— Куда это ты куда собрался? — изобразил удивление Фенрир.

— С вами. Приглядеть, чтобы вы не натворили чего, — хмуро заявил жеребец-оборотень. Фенрир глянул на брата и понял, что лучше не спорить.

— А если Одину понадобится прогуляться до Мидгарда? — съехидничал волкодлак.

— Не понадобится. А понадобится — в его конюшне есть кони и помимо меня, — мотнул головой Слейпнир.

Над недалеким Бивростом полыхнуло радужными переливами. Кто-то пересек границу между мирами, войдя в Асгард или покинув обитель богов.

— Мы ведь не станем беспокоить ужасно занятого Хеймдалля ради такой мелочи, как родственный визит к дряхлой бабуле? — полувопросительно, полуутвердительно произнесла Рататоск. Сводные братцы на удивление слаженно кивнули. Фенрир принюхался, втягивая воздух широко раздувающимися ноздрями.

— Лиги через три отсюда… — задумчиво протянул он.

— К полуденному восходу, — уточнил Слейпнир.

— На окраине Поля лучников.

Никому из этой троицы не требовалось всходить на Радужный мост, чтобы уйти из Асгарда. Они обладали врожденным талантом безошибочно отыскивать прорехи в ткани мироздания, глухие, окольные тропки чародеев и магов, способные сколь угодно далеко завести неосторожного путника. Слейпнир уверял, что не нуждается даже в указующих тропах, но может сам проложить путь в нужное место — но, говоря между нами, эта его способность была еще далека от совершенства. Наметив себе прямой и точный путь в Альвхейм, Слейпнир порой оказывался в Каменных горах Ётунхейма, прямиком перед семейкой разъяренных троллей, крайне недовольных тем, что перед ними из воздуха выпрыгивает жеребец о восьми ногах.

— Здесь, — сказал Слейпнир. Они стояли по колено в начавшей увядать траве на бровке огромного поля для лучных состязаний. Вдалеке метали стрелы в движущуюся цель, упражняясь, несколько валькирий, не обративших внимания на случайных зрителей.

— Здесь, — согласился Фенрир. Потоптался на месте, вопросительно и лукаво покосился на Слейпнира.

— Даже не мечтай, — отрезал жеребец-оборотень. — Дева еще никуда не шло, но ты изволь своим ходом. Рататоск, я бы предпочел видеть тебя двуногой и человековидной.

— Лады, — покладисто махнула хвостом Рататоск, внутренне возликовав. Когда еще выпадет удача прокатиться верхом на скакуне самого Одина?

Девица-белка прикрыла глаза ладонью, когда Слейпнира на несколько ударов сердца окутало серебряным струящимся облаком. Когда же морок развеялся, на краю поля замер высокий жеребец пепельной в яблоках масти, с широкой грудью и спиной. Волнистая грива и хвост были переплетены тонкими искристыми нитями, узда и седло богато расшиты золотой нитью и вспыхивающими на солнце гранеными самоцветами. Восемь ног в пышных оческах ломали хрустящие стебли, посверкивая серебром подков. Рататоск восхищенно захлопала в ладоши.

— Залезай, — Фенрир обхватил подругу за талию, без труда забросив на спину коню. Девушка опасливо разобрала жесткие поводья, поболтала ногами, убедившись, что не дотягивается до стремян. — Да держись покрепче. Слышь, чудо о восьми копытах! Только попробуй ее уронить или сбросить, жалеть будешь до конца дней своих.

Слейпнир презрительно фыркнул, ударив копытом о землю. Еще никогда он не терял своих всадников. Даже сама мысль об этом была невероятна!

Конь, девушка и белый волк неспешной рысью направились прочь от Поля лучников. По мере того, как они удалялись, их очертания таяли, сливаясь с зеленью и золотом окрестной рощи, с голубизной осеннего неба и сахарно-синими горами на горизонте.

Одна из валькирий, опустив тяжелый лук, поглядела им вслед. Интересно, куда это направился Слейпнир, да еще в компании со сводным братцем и вестницей богов?

Где-то в дебрях Ётунхейма.

Самоуверенность сыграла со Слейпниром дурную шутку. Проложенная им тропа из мира в мир завершилась в трех-четырех локтях над зыбкой гладью мирно дремлющего обширного болота, поросшего камышом и кривыми елками. Из трещины в расколовшемся Мироздании вывалился огромный серый жеребец, всем своим немалым весом хлопнувшийся прямиком в коричнево-зеленую жижу и поднявший небольшую грязевую волну. Истошно визжавшая Рататоск упустила поводья, вывалилась из слишком большого для нее седла и немедля угодила в липкие и навязчивые объятия местного хозяина-болотняника.

Замыкавший переход Фенрир успел оценить ситуацию и принять решение. Падая, волк извернулся, оттолкнувшись лапами от широченного крупа жеребца, кувырнулся через голову и приземлился на относительно сухой кочке.

Перепуганные насмерть лягушки с паническим кваканьем запрыгали в разные стороны, ища спасения от внезапной напасти с небес. Рататоск, едва не вывихнув руку, дотянулась до стремени и мертвой хваткой вцепилась в него, призывая на помощь. Восемь ног Слейпнира яростно взбаламучивали многовековую гниль, перемалывая в кашу останки мирно гниющих бревен и невесть когда сгинувших в топи неведомых жертв болота. Конь отчаянно пытался обрести хоть какую-то твердую опору, но под копытами растревоженно колыхалась бездонная вязкая трясина, жадно поглощавшая все и вся.

Белый волк метался на таком близком, но недосягаемом берегу. Его разум ощущал ярость и панику сводного брата, его беззвучный крик: «Немедленно превратись и помоги мне!»

«Дурень, ты ведь тяжелее меня! — орал в ответ Фенрир. — Утянешь меня за собой! Прекрати сучить ногами, как полоумный, так ты увязаешь еще больше! Охолони! Медленно двигайся сюда! Рататоск! Рататоск, ты цела?»

— У меня змея в сапоге! — провыла в ответ мокрая и грязная девица, судорожно цепляясь за съезжающее набок седло. — Спасите!