Сторожение
вернуться

Носов Сергей
Шрифт:

I

«Человечество ещё не всё доело…»

Человечество ещё не всё доело,а уже самому себе надоело.Впрочем, нам ли обсуждать человечествои его возможности расчеловечествоваться.Не царей, – попрошу, – и не шоуменов,не шагающих строем к плечу плечом,Господи, пожалей бушменов,не виноватых ни в чём.

«Вдоль Введенки, вдоль Введенки…»

Вдоль Введенки, вдоль Введенки,где топорщится земля,где поставленные к стенкекостенеют тополя,шел, тоскуя по нетленке,не имея ни рубля.Вдоль по Екатерингофке,где такая же земля,шел вдоль берега, по бровке,башмаками не пыля:жили божие коровки,шевелились тополя.Вдоль по речке Монастырке,есть такая в СПб,шел я с мыслями о дыркенеопознанной в судьбе.И другие заковыркивспоминались при ходьбе.

«Слушай дедушку, мой мальчик.…»

Слушай дедушку, мой мальчик.Жизнь, она такая жесть.Разогни-ка средний пальчик.Это очень сильный жест.Станешь, может, олигархом,может, будешь раздолбай.Все земное кончит прахом.Тренируйся – разгибай.

Без песен

Возле тумбы стояла компания неопрятных молодых людейодин самозабвенно тренькал на гитаре и омерзительно блеялдумая что поета его подругатоже думая что он поети что эта песнь достойна вознагражденияприставала к прохожим с протянутой шапкой.К нам тоже метнуласьно сразу отступилапрочтяв пепельно-серых глазах:молодость!где твой Кастальский ключ?где вдохновенье твоетвое мастерствотвое бескорыстье?Не подаем!Мы ведь тоже знаем четыре аккордаи можем потренькать не хужено почему же мыни при каких обстоятельствахникогдасебе не позволимскромное свое умение кому-нибудь навязать —тем паче за мзду!?Если допустить невозможное и нас представитьза клянченьем денег(по роковой допустим нуждеиличто допустимеепод угрозой четвертования)это будутнищиенищиенищиев рубище и без сапогсмиренные мысевшие по-честному на грязный асфальти положившие перед собоймятую кепку —но без гитары!без песен!

Памятник Петру I в Петропавловской крепости

Сидячий сиднем, гладкий и бесполый,он дум не полн великих – ибо полый.И сны ему державные не снятся.Туристы многие желают рядом сняться.Французы, англичане, нидерландцы,новозеландцы, шведы и посланцысвоей же Федерации субъектов,а также неопознанных объектов.Вот, говорят, что вроде не пристало,но ничего: сидит без пьедестала.Иные залезают на колено,а он молчит и терпит, как полено.Как хочется, как хочется потрогатьлицо его, похожее на ноготь!Поскольку монументы не кусаются,иные, в самом деле, прикасаются.

Персонаж

– Когда я вижу непорядок,не до трудов мне, не до blyadok,не до еды и питиясредь символов небытия.Да мне начхать – ты Таня ль, Катя ль!Я, может, Тайный Покупатель,запечатляющий в отчётнедополученный почёт!Да ты должна пред мной лучитьсяулыбкой, злая продавщица!Сгибать услужливо хребет,гребет тебя иль не гребет!Я тут не ради капучино!Перед тобой стоит мужчина!Мысль заученную изложь —сам отличу от правды ложь!Теперь себе: – Хорош, хорош.Зашел в кафе «Последний путь»,приняв на кладбище на грудь.Все обойдется как-нибудь.Сто пятьдесят «Столичной».Будь.

Город

Вставная челюстьлежит на асфальтеЕе клюет воробей.

Сказ о Каплан

(быль)

Сыро и холодно в мире.Лег над Россией туман.Ходит Каплан по Сибири.Ленин простил Каплан.«Жить тебе долго-долго,думать всегда одно,даже когда "Волга-Волга"будет идти в кино».Сыро и холодно в мире.Ленин в гробу лежит.Ходит Каплан по Сибири.Ходит, как Вечный Жид.Нет неприкаянной места,дышится невмоготу.Люди достойные честнохлеб добывают в поту.Женщину в черной косынкевидели эту не раз —где-то явилась на рынке,где-то зашла в лабаз.Лицо у ней отражалотакую большую винучто только оно выражаломысль на себе одну:«Как я пошла на такое?Встала на пагубный путь.Нет на земле мне покоя.Будь же я проклята, будь.Выть же мне волком, волком.Думать всегда одно.Даже когда "Волга-Волга"радует всех в кино».Как-то приходит Ягодак Сталину и говорит:– Жив еще враг народа,душа у меня болит.Сталин ему не ответил.Приходит тогда Ежов.Взгляд его прям и светел.Он говорит:– Ужовиться, гадюке, виться!Хватит наймитке жить.Ежовымоирукавицыготовыеезадушить!Сталин и тут не ответил.Сталин молчит и тут.Берия тогда приходит,готовый на скорый суд.– Позвольте, товарищ Сталин,я быстро ее скручу.– Нет, – отвечает Сталин, —я слово дал Ильичу.

«Всё раздражало…»

Всё раздражалоно более всего —манекены.Стали с некоторых пор манекены бесить.Безголовые например —когда мода на безголовых пошла.Но и с головами бесили —независимо от фактуры лица.Гладколицыебез глаз и ушейбез носа и ртау которых голова как яйцо страусиноеили с небывалыми харями инопланетных пришельцевили например с нарочитыми искажениямипропорций человеческого лица —всех мастей микро- и макроцефалыили напротив —исполненные в крайне гиперреалистической манерекогда видны и морщины на лбуи ямочка на подбородкеи когда перепутать легко эту нелюдьс продавцом-консультантом.Раньше были они не такимираньше были они без претензий.Вот за что их —за тоза претензию!Глядя на манекен нельзя не думать о человеке.Можно ли глядя на манекенне потерять веру в род человеческийибо не по подобию ли человекасотворен манекен?Вспомнилось как по ящику некто объяснялосновным свойством всех манекенова именно их способностью всегдафункциональными бытьих жедаже раздетыхасексуальность.То есть манекен в принципе ни на что не готовпровоцировать человека(кроме как на покупку).Но во-первыхчто такое функциональность —может есть и такиедля кого основная функция манекенавовсе и не быть обязательно вешалкойа во-вторыхвот наш личный пример:если по мысли того телевизионного умникане способен манекен вызывать сильных эмоцийотчего же так хочетсядать манекену по морде?Не любому допустимне каждомуа хотя бы конкретно вот этому —что стоит в бордовой футболке и клубном шелковом пиджакеи у которого даже ресницы имеютсяа взглядедва ль не осмысленныйили хуже:едва ль не идейный?Сжал кулакино сдержалсяне дал манекену по морде.Отошел.Вышел на улицу, ничего не купив.

Дневниковое

Бен Ладан-то Усана вамОпять, поди, привиделся.А мы идем с Крусановым,и день хороший выдался.14.09.10 – пятница

«Иногда профессор Аверин…»

Иногда профессор Аверин берет меня на природу.Хорошо, когда нет дождя и нежарко.Мы обычно идем с ним в лес по Петергофскому водоводу.Старо-Петергофский канал – дальше река Шингарка.В этот раз мы – во! – припозднились-то оба как!Из меня предсказатель погоды – хуже валенка.– Это что, Борис Валентинович, за страшное облако?– Cumulonimbus, – он говорит. – Там еще наверху наковаленка.Будет буря с грозою. Польет как из бочки.Все к тому, что нам вряд ли помогут накидки.Предлагаю, говорит, переждать непогоду на этой кочке.Сели мы, значит, на кочку и достали напитки.Стал Борис Валентинович говорить про Набокова,стал рассказывать мне о трансцендентальном.И хотя мои мысли блуждали около,был и я сопричастен глубоким тайнам.Между тем уже час как хляби отверзлись,твердь от грома дрожала под черною тучею,потому как природе наша трезвость-нетрезвостьглубоко безразлична, что известно по Тютчеву.И казалось, что не будет никогда больше солнышка.И земля на глазах становилась как тесто.А Борис Валентинович, отпив из горлышка,о понимании говорил и неполноте контекста.Петергофский водовод шумел, как Арагва.Разлеталось пространство от молний на части.Что бы делал я дома? Писал параграф?А Борис Валентинович говорил о счастье.В смысле холода все-таки тут не полюс —я зубами, тут сидя, еще поскрипел бы.Только смыло ведь кочку, и пошли мы по пояс —по колено в воде, когда без гипербол.Шел вперед Борис Валентинович, глядя в небо кипучее.На ветру мне размахивалось почему-то руками.Надо думать, мы думали о судьбе, о понимании,о пределах величия случаяи о том, что мы все – под облаками.2018