Е. Прудникова: Работать в самих архивах мне почти не приходится по двум причинам. Причина первая: я здесь, в Питере, а архивы в Москве. Я же не могу переехать в Москву, чтобы сидеть в архивах.

Д. Пучков: Сейчас вам расскажут, что это выбивает абсолютно всю научную почву из-под ваших исследований.

Е. Прудникова: Как-нибудь переживу. Я не диссертацию защищаю и даже не на форуме свое мнение доказываю. Конечно, брать в руки архивный листок – это ни с чем не сравнимое ощущение: само время смотрит тебе в глаза. Но хорошенького понемножку, а то зубы заболят. К счастью, есть вторая причина: сейчас такое количество опубликованных документов, в бумажных сборниках и в интернете, что в архивы надо лазать только по очень специальным поводам.

Д. Пучков: И часто у вас такие поводы бывают?

Е. Прудникова: По большому счету, два раза – это книги о Катыни и о «голодоморе». Поэтому они и написаны с соавтором. Мой соавтор, Иван Иванович Чигирин – москвич, любит архивы, сидит в них. Он нашел все нужные архивные материалы по Катыни и по «голодомору». А самое большое «архивное» открытие – это то, что архивам доверять нельзя, потому что значительное количество архивных документов – фальшивки, даже лежащие там, не говоря уже про опубликованные. Поэтому, когда работаешь с архивными документами, желательно применять стилистический анализ – потому что подделать можно все: бумагу, исходные данные, все, кроме стиля. Стиль подделать невозможно.

Д. Пучков: Как бывалый криминалист, я с вами решительно не соглашусь в данном вопросе.

Е. Прудникова: То есть? А почему? Стиль тоже можно подделать?

Д. Пучков: Конечно. Я про другое вам скажу: подделку всегда можно установить, практически всегда, выявить и разоблачить.

Е. Прудникова: Да, но это требует экспертизы, а кто позволит тащить к экспертам архивную бумажку? И то не всегда дает результаты. Мы распечатали из интернета и отдали на почерковедческую экспертизу знаменитые так называемые «Письма Берии из бункера». Экспертиза нам сказала, что письма подлинные. Один из знакомых Ивана Ивановича сделал то же самое – ему эксперт ответил, что письма фальшивые. Товарищи из КГБ мне сказали, что можно подделать документ так, что ни одна экспертиза по почерку подделку не распознает. А вот читаешь и по стилю сразу видишь, что это не Лаврентий Павлович писал.

Д. Пучков: Я с таким не сталкивался. Это, извините, ваши внутренние ощущения, которые к доказательствам не имеют никакого отношения. Если мы посмотрим картину Рубенса, и вы скажете: «Это не Рубенс». «Почему?» «Души нет». Вот это доказательство!

Е. Прудникова: «Души нет» – это достаточно серьезно, потому что когда ты имеешь дело с документом, который человек писал от себя, а не подделывал чужой стиль и почерк, то как раз ощущается, что за ним стоит нечто, личность за ним стоит. Искусство перевоплощения – сложнейшее и до конца дается только гениям. Но вряд ли гений станет пачкать руки изготовлением фальшивок, он найдет своему таланту лучшее применение. А вот за фальшивкой личности не ощущаешь. Это не доказательство, но это помогает работать с источниками и отсеивать сомнительные. Например, у вас есть картина происходившего, и появляется некий документ, который в нее категорически не вписывается. Естественно, вы первым делом проверяете его на сомнительность…

Д. Пучков: И конечно, раз он не вписывается, то оказывается фальшивым.

Е. Прудникова: Далеко не всегда. Иногда приходится менять картину.

Д. Пучков: Наука не про это. Наука, она про факты, а не про ощущения. Подделать тот гигантский массив, который хранится, просто физически невозможно. Была тут в интернете дискуссия: мол, выкопали грунт на три метра в Ярославле, перенесли в Новгород и там закопали – так Романовы пытались переделать русскую историю. Ведро – поверю, а целый Ярославль перенести в Новгород… То же самое и с документами.

Е. Прудникова: А все и не нужно. Массив – он лежит в архивном хранилище и лежит себе. Никто им особо не интересуется, туда не лазает. Это как с жертвами «голодомора» – вычисляли, «качали на косвенных», извращались по-всякому, чтобы подсчитать, сколько народу умерло. А всего-то и дела было, что пойти в ГАРФ и взять лежащие там цифры. Но ведь не пошли же! Иван Иванович первым их опубликовал, за столько-то лет…

Или вот с катынской темой какая история вышла. Как известно, катынское преступление не вошло в приговор Нюрнбергского процесса, и на этом основании утверждается, что трибунал отказал признать вину немцев в этом расстреле. Нам стало интересно, почему не вошло. Мы полезли в архив и взяли не выжимки из Нюрнбергского процесса, а подлинные стенограммы, они в Москве есть, в том же ГАРФе. Нашли там кучу интересных фактов. И что выяснилось? Оказывается, обвинение предъявлялось конкретному командиру полка связистов, который сумел доказать, что его там в это время не было. И только. Это совершенно не значит, что какой-нибудь другой немец не организовывал эти расстрелы.

Катынская тема исползана, исследована под микроскопом, а эти стенограммы до сих пор не введены в исторический оборот. Они каким-то образом прошли мимо внимания катыневедов. Наверное, слишком глубоко в архиве лежали…

Д. Пучков: Какой странный подход.

Е. Прудникова: А вот так! Я и сама была удивлена. Поэтому подделывать весь массив нет никакой нужды. Обычно подделывают несколько документов, их публикуют, всячески пиарят, как это было с тем же «катынским пакетом». Напечатали четыре бумажки, подделки грубые настолько, что никакой экспертизы не надо, кричат, что подлинные, – и хоть ты плюй в глаза!

Д. Пучков: А наука что говорит?

Е. Прудникова: Наука дипломатично помалкивает.

Д. Пучков: Есть, например, историки, которые разрабатывают какое-то историческое направление – допустим, Катынь. Вам встречались такие специалисты, с которыми можно подискутировать на данную тему?

Е. Прудникова: Лицом к лицу не встречались по той же причине: они в Москве, я здесь. Поэтому, когда со мной хотят поговорить, я отвечаю: «Пожалуйста, оплатите дорогу, я приеду». У меня нет проблем с тем, чтобы высказать свое мнение: я пишу книги, их печатают. А тратить свои деньги ради того, чтобы с кем-то подискутировать…