Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика

Герой повести «Весенний месяц ноябрь» украинец Микола Мурч?к вступает в неравную схватку с бандой «местных», терроризирующих подростковый туберкулёзный санаторий… Произведение публикуется в оригинальном варианте, соответствующем изначальному авторскому замыслу. Москвич Марат – индивидуалист, но от тренировки к тренировке становится частью команды. Столичные тренеры готовят регбистов ДЮСШ «Локомотив» к решающей схватке с киевским «Авиатором» («В регби»). В застоявшемся от безделья «элитном» Прикарпатском военном округе местечковая армейская бюрократия назначает на старшие должности только «своих». Сопротивляясь засилью «львовских», капитан Раскосов затевает аппаратную интригу… Станет ли русский офицер майором Советской Армии? Об этом читайте в повести «Детская игра». В книгу включены рассказы, в т. ч. «Крановщица из Саратова», полюбившийся российскому читателю, а также статьи в области теории литературы. В разделе «Накануне Разлома» опубликованы материалы о ситуации на Украине в 2010–2013 гг. Книга предназначена для читателей всех возрастов, которые любят Россию.

Темнота зашторила окна. Ветер бешено завывал, рвался. По веранде гуляли сквозняки, грязные стёкла захлёстывала беспорядочная дробь дождя.

На веранде было холодно. Разворошенные постели в два ряда пустовали. Лишь в дальнем конце сиротливо мерцала неоновая лампа. Там сидели четверо: высокий, худощавый Микола кутался в куртку, хмуро смотрел, а рядом разлеглись Халва и Малюта, кто в телогрейке, кто в свитере. Мерин тасовал колоду.

– Готово…

Микола небрежно кинул пятак. Остальные высыпали на середину свои копейки. Халва и Малюта нетерпеливо заёрзали. По изодранному одеялу заскользили засаленные карты. Прошла минута, другая. Вот Мерин перевернул размалёванные тузами и бубнами картонки и мутно поглядел на Миколу.

– Мой кон!

Никто не ответил. Мерин без промедления сгрёб монеты и рассовал по карманам.

Микола провёл ладонью по лицу. Хотелось есть. Халва и Малюта замерли.

В областном подростковом туберкулёзном санатории все четверо старожилы: лечились не первый год и знали друг о друге всё… Болтали про Мерина, что шулер. Но сказать об этом вслух мог только Микола.

«По-пустому зачем связываться, – думал он, – Мерин и слободские ребята – друзья не-разлей-вода. Лучше было бы сложиться втроем на пачку сигарет. Сам полез, лёгкой жизни захотел… Нет, деньги – это стихия Мерина. Теперь вот, шляйся по территории, подбирай бычки…» Микола обругал себя, вскочил, толкнул Халву. Тот, маленький, вёрткий, словно ртутная капля, дёрнулся и поднялся.

– Пошли на базу! – Микола вытащил из кармана куртки облезлый портсигар и побрёл на свет коридора. Халва потянулся за ним. Малюта уже любезно перешучивался с Мерином. «Он тебя обобрал, а ты стелишься, – тоскливо подумал Микола про Малюту, – верь тебе после этого». Участил шаг; на веранде весь иззяб.

В санатории было три отделения: одно мужское и два женских. Но во всех трёх туалетную комнату называли «базой». Власть медицинского персонала на неё не распространялась: это был клуб, – здесь курили, стирали, дрались, в общем, общались. Летом, после девяти часов вечера, когда наружные двери запирались, отсюда, со второго этажа, спускались по верёвке и ходили купаться на Оку, одни или с девочками.

В туалетной комнате сейчас жарко. Микола приоткрыл оконный створ, сам присел на подоконник и, щёлкнув портсигаром, передал последнюю папиросу Халве. Тот сощурил узенькие глазки, спустил телогрейку с плеч, вытащил спички.

– Микола, слезь. Череп побереги, – прислонившись к батарее, Халва дыхнул дымом. – Кинут щас по стеклу!..

Микола зло уставился на него и распахнул створ настежь. Сам не сдвинулся с места. А в темноте орали уже в две глотки. Ещё секунда – и кусок битого кирпича, пролетев в полураспахнутое окно, ударился о стену и оставил облачко красной пыли и метку на кафеле. Халва подскочил к выключателю – и «база» погрузилась во мрак. А снизу надрывались.

– Что, беркут'a, слабо выйти?!!..

Микола нагнулся, поднял раскрошившийся осколок, потом бросил. «А, хрен с ними, пускай проваливают. Мы их не видели, а они – нас. Не тот случай…» Он потянул ноздрями пропитанный хвойным ароматом осенний воздух. Скрипнула дверь, в темноте коридора обрисовалась знакомая халявная фигура.

– Что за шум? – спросил Малюта, тряхнув шевелюрой.

– Да, Слобода буянит…

Выхватив у Халвы дымящийся окурок, Малюта вошёл в кабинку, встал на унитаз, заглянул в окошко под потолком, затянулся. По «базе» прокатился тусклый блик.

– Да их тут целая бригада собралась! – Малюта присвистнул.

– Я не слепой… – буркнул Микола. «Вот дурень! Каждый вечер долдонит одно и то же – надоел». Он нехотя повернул голову к окну. В противоположном крыле здания, где располагалось женское отделение, тоже погасили свет. Из окон не высовывались: двое, обритые наголо, бесновались у облупленного цоколя, предлагали спуститься, отметить наступающий праздник. Ржали, взвизгивали, ломились в дверь. Хорошо первый этаж – оба крыла и середину здания – занимали кухня, школа и служебные помещения. Так что до девчонок ещё надо было добраться. «И откуда притащились эти оглобли? Небось, повестки обмывают, а завтра на призывной пункт… Когда ж угомонятся-то?» К горлу подступила перхота – Микола сжал зубы и задышал глубоко. «Ну, наконец-то…» В окне напротив возникла дежурная сестра и стала орать с такой силой, что совершенно заглушила непрошенных гостей. Халва и Малюта тихо посмеивались.

– Во, Семёновна, бой-баба, даёт прикурить!

– Атас, Слобода!.. Первый Белорусский [1] наступает!..

«Наяривай, мать, наяривай, – Микола зевнул, – дай им жару».

Утомившись от переговоров, визитёры из Слободы перенесли своё внимание на почтовый ящик, укреплённый на стене здания, и принялись усердно расшатывать его. Минута – и тот с грохотом повалился на асфальт. Поиграв им в футбол и набранившись в волю, новобранцы исчезли в сырой ноябрьской темноте.

Микола захлопнул створ.

– Проветрили – и хватит!

Малюта спрыгнул с унитаза, швырнул окурок под ноги, прошёл к умывальникам, наклонился к трубе, упёрся ладонями и принялся отжиматься. Микола не считал: знал, будет не меньше пятидесяти раз. Сам зато бегал быстрее.

Приближался отбой. Первым на «базу» ввалился Архип, тоже десятиклассник, как Халва, Микола, Мерин и Малюта – да их всего-то в десятом классе осталось пятеро ребят. Захлебываясь от самодовольства, стал делиться новостями.