В жизни Аллегри оказался еще выше, шире в плечах и еще привлекательнее, чем на снимках, которые я видела в журналах и в Интернете. Я знала, что ему всего тридцать лет, но жесткие черты лица и несгибаемая сила мышц и мускулов, с трудом вмещавшихся в дорогущий смокинг, четко указывали на то, что мягкость и неопытность юности – если только он когда-нибудь был юным или мягким – покинули его давным-давно. От этого человека исходили мощь и уверенность, а также пугающее высокомерие. Хотя нет, не высокомерие. Потому что оно подразумевало необоснованное чувство превосходства, тогда как Данте на самом деле превосходил многих. Он прекрасно знал свои возможности и готов был воспользоваться ими с абсолютной безжалостностью.

Его ярко-синие глаза задержались на моем лице, и его бровь немного поползла вверх, но потом этот крошечный холмик исчез так же быстро, как появился. Аллегри окинул меня быстрым взглядом с головы до ног, и мне показалось, что ткань моего платья стала абсолютно прозрачной и в то же время оно превратилось в чугун, который сдавливал мои ребра подобно средневековому орудию пыток.

Только этот пристальный взгляд вызывал не отвращение, какое я испытывала, имея дело с Карсони и его людьми, а что-то более обескураживающее. Он доставлял удовольствие и в то же время причинял боль. Я была потрясена такой реакцией, потому что, казалось, не могла контролировать ее. Мои бедра задрожали, а грудь набухла, закованная в тесный лиф вечернего платья. Мне стоило титанических усилий удерживать дыхание ровным.

– Все правильно, Данте, – ответил Джозеф своему боссу. – Это Эди Спенсер, – добавил он, вырывая меня из транса, в который я погрузилась, оказавшись рядом с Аллегри. – Она только что прибыла и надеется, что ты будешь играть сегодня вечером.

Я поморщилась, услышав веселый тон Доннелли, и еще больше запаниковала. Складывалось впечатление, что я не только прыгнула в львиное логово, но ко всему решила подразнить льва своим глупым хвастовством.

Казалось, Аллегри не впечатлила перспектива оказаться со мной за одним столом.

– Мисс Спенсер, а сколько вам лет? Вам вообще разрешено находиться здесь?

– Конечно. Мне двадцать один год, – огрызнулась я, потому что его замечание здорово разозлило меня.

Он продолжал разглядывать меня, словно пытался заглянуть мне в душу, и мне стоило невероятных усилий выдержать его взгляд. Шум, раздававшийся с этажа, где европейские миллиардеры испытывали свою удачу за рулеткой, вдруг стал приглушенным, и я не слышала ничего, кроме биения собственного сердца.

– Мисс Спенсер, как давно вы играете в техасский холдем? – спросил Данте, упомянув вариант покера, обожаемый профессиональными игроками.

Игра, где дилер открывал пять карт и сдавал каждому игроку по две карты, требовала невероятных способностей просчитать возможности и риски, чтобы создать наилучшую комбинацию из пяти карт. Вот тут и должен сослужить службу мой метод. Я разработала математическую формулу, чтобы анализировать ставки других игроков, что даст мне преимущество во время игры. Но если меня подловят, у меня возникнут проблемы, как у игроков, которые считали карты, играя в блек-джек.

Как только казино вычисляли таких игроков, для тех навсегда был закрыт доступ в эти игорные заведения и они лишались своего выигрыша. Хотя, собственно говоря, то, что они делали, нельзя было назвать мошенничеством. Но я все равно не могла рисковать.

– Достаточно долго, – отрезала я.

Если Аллегри посчитает, что я слишком уверена в себе, у меня появится преимущество, потому что он не воспримет меня всерьез.

Выражение его лица оставалось непроницаемым, но по тому, как сверкнули его глаза и как он слегка стиснул челюсти, я поняла, что мой дерзкий ответ попал в цель. Я испытала бы триумф, если бы не это дикое волнение. Что творилось со мной? Прежде ни один мужчина не будоражил меня до такой степени.

– Думаю, скоро мы проверим это, мисс Спенсер, – бросил Аллегри, а потом повернулся к своему менеджеру: – Джо, проводи мисс Спенсер в салон и представь ее сегодняшним игрокам Клуба миллионеров. Мне нужно переговорить с Ренфрю, но я вернусь через полчасика. Тогда и начнем.

– Ты будешь играть? – слегка удивился Доннелли.

– Да. Я никогда не уклоняюсь от вызова, особенно брошенного красивой женщиной.

Я не сразу поняла, что речь шла обо мне, возможно, потому, что взгляд, которым он одарил меня напоследок, говорил, что он не расценивал свои слова в качестве комплимента.

Следуя за менеджером к лифту, я думала о том, что должна выиграть любой ценой. Ведь от сегодняшнего вечера зависело будущее моей семьи. Но, чувствуя слабую пульсацию внизу живота, вызванную короткой встречей с Аллегри, я мучилась подозрением, что уже проиграла.

Встреча с Эди Спенсер не оставила меня равнодушным. Эта девушка представляла собой загадку, которую мне безумно хотелось разгадать. Мы играли больше трех часов, но у меня никак не получалось вычислить ее метод. Более того, она вела себя настолько сдержанно, что я не мог прочитать язык ее тела. Обычно игроки тем или иным образом выдавали свои чувства, что делало их открытой книгой, когда дело касалось оценки их следующего шага. А тут я оказался совершенно сбитым с толку. Я не мог сосредоточиться на игре, потому что все мои мысли занимала Эди. Поначалу ее выигрыши были довольно скромными, но они постоянно увеличивались. Я постарался отделаться от других игроков, пока за столом не осталось всего три человека, включая меня, Эди и моего друга, Алекси Галанти, владельца «Формулы-1». У Алекси остался последний миллион, а перед мисс Спенсер высилась аккуратная горка фишек размером с мою собственную.