Утро было морозным, на небе ярко сверкали звездочки, когда спустя девять часов Стенстрём направлялся к Санкт-Эриксплан. Свет в комнате на третьем этаже погас в половине одиннадцатого, с тех пор больше ничего не происходило.

– Смотри не замерзни, – сказал перед уходом Стенстрём.

Когда наконец открылась входная дверь и появился долговязый, Кольберг вознес благодарность небесам, что теперь появилась возможность хотя бы немного двигаться.

Бенгтсон был в том же самом плаще, что и накануне, шляпу он сменил на серую каракулевую шапку. Шагал он быстро, дыхание вырывалось у него изо рта белым паром. На Санкт-Эриксплан он сел в автобус в сторону Рёрстрандсгатан, и за несколько минут до восьми Кольберг увидел, как он входит в дом, где находится транспортная фирма.

Через два часа он снова появился, зашел в кафе в соседнем доме, выпил кофе и съел два бутерброда. В двенадцать отправился в ресторан самообслуживания, после обеда пошел пройтись и снова вернулся в контору. В две минуты шестого запер дверь, поехал автобусом на Санкт-Эриксплан, купил в пекарне хлеба и пошел домой.

Без двадцати восемь он вышел из дома. На Санкт-Эриксгатан он свернул направо, через мост вышел на Флеминггатан, повернул на Кунгсхольмсгатан и там вошел в один дом. Кольберг остановился перед входом, над которым большими красными буквами было написано: «КЕГЕЛЬБАН». Он открыл дверь и тоже вошел.

В кегельбане было семь дорожек, а сбоку, за декоративной решеткой находился бар с маленькими круглыми столиками и табуретками, обтянутыми кожей. Здесь было шумно и весело, время от времени раздавался гул катящихся шаров и стук падающих кеглей.

Кольберг сразу не увидел Бенгтсона. Зато мгновенно обнаружил двоих из троих мужчин, которые накануне были в ресторане. Они сидели за столиком в баре, и Кольберг тут же отпрянул к двери, чтобы его случайно не узнали. Через минуту к столу подошел третий с Бенгтсоном. Когда они начали играть, Кольберг вышел наружу.

Через два часа игроки в кегли расстались на остановке трамвая на Санкт-Эриксгатан, а Бенгтсон вернулся домой пешком тем же путем, что и пришел.

В одиннадцать часов в квартире Бенгтсона погас свет, но в это время Кольберг уже лежал дома в постели, а его коллега, предусмотрительно надев толстую дубленку, прогуливался взад-вперед по Биркагатан. Стенстрёма мучила простуда.

На следующий день была среда, она прошла в принципе так же, как и вторник. Стенстрём не поддался простуде и провел большую часть дня в ресторане на Смоландсгатан.

Вечером Бенгтсон отправился в кино. На пять рядов позади него тихо страдал Кольберг, а в это время на экране светловолосый полуобнаженный Капитан Америка [36] голыми руками расправлялся с допотопными чудищами кинематографических размеров.

Следующие два дня прошли как близнецы. Стенстрём и Кольберг поочередно сменяли друг друга и изучали скучную и тщательно организованную жизнь этого человека. Кольберг еще раз посетил кегельбан и убедился в том, что Бенгтсон хорошо играет, а также узнал, что ходит он туда с незапамятных времен каждый вторник со своими коллегами.

На седьмой день было воскресенье, и, по мнению Стенстрёма, за все это время произошло лишь одно достойное внимания событие: состоялся хоккейный матч Швеция – Чехословакия, на котором присутствовали он, Бенгтсон и еще десять тысяч зрителей.

В ночь с воскресенья на понедельник Кольберг нашел на Биркагатан другой дом, в парадном которого ему удалось спрятаться.

Когда в следующую субботу он увидел, как Бенгтсон выходит и закрывает дверь в две минуты первого и идет в направлении Регерингсгатан, то подумал: «Ага, значит, мы идем выпить пивка». Когда же Бенгтсон открывал дверь немецкой пивной «Лёвенброй», Кольберг стоял на углу Дроттнинггатан и тихо ненавидел его.

Вечером он сидел в своем кабинете в Кристинеберге и разглядывал фотографии, отпечатанные с кинопленки. Он уже сбился со счета, сколько раз это делал.

Каждую фотографию он изучал долго и тщательно, и, хотя ему не хотелось в это поверить, видел перед собой все время одного и того же человека, за чьей размеренной жизнью следил вот уже четырнадцать дней.

– Конечно, мы на ложном пути. Это не он, – сказал Кольберг.

– Тебя это начинает утомлять?

– Ты неправильно меня понял. Я ничего не имею против того, чтобы дежурить по ночам на Биркагатан, но…

– Но?..

– Десять дней из четырнадцати это выглядело следующим образом: в семь часов он поднимает штору. В одну минуту восьмого открывает окно. Без двадцати пяти восемь прикрывает окно на крючок, чтобы оно оставалось полуоткрытым. Без двадцати восемь выходит из дома, отправляется на Санкт-Эриксплан и автобусом номер пятьдесят шесть едет до перекрестка Регерингсгатан и Рёрстрандсгатан, там сходит и идет в контору, дверь открывает за тридцать секунд до восьми. В десять часов идет в кафе «Сити», где пьет кофе и завтракает бутербродом с сыром. В одну минуту первого отправляется в один из двух ресторанов самообслуживания, находящихся неподалеку. Ест он…