Шрифт:
– Откуда ты звонишь?
– Мы на Норра Банторьет [44] . Он сейчас проходит мимо Городского театра [45] .
Мартин Бек думал о мужчине, который сейчас шел мимо театра. О чем он думает? Думает ли вообще или просто ходит и ходит, подгоняемый каким-то темным импульсом? Что он чувствует? Больше восьми часов он уже бродит по городу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, погруженный в себя, сосредоточенный на какой-то мысли или созревающем решении.
44
Норра Банторьет — сквер в центре Стокгольма, разбит на месте первого Северного железнодорожного вокзала, от которого и получил свое название.
45
Городской театр в 1960–1990 годах располагался у Норра Банторьет вздании, построенном на месте первого Народного дома.
В течение следующих трех часов Стенстрём звонил четырежды из разных мест. Бенгтсон держался поблизости от Эриксбергсплан, но ни разу не подошел к дому.
В половине третьего Стенстрём сообщил с Рёрстрандсгатан, что Фольке Бенгтсон наконец пошел домой и свет в его квартире сразу же погас.
Мартин Бек велел Кольбергу сменить своего коллегу.
В воскресенье, в восемь часов утра Кольберг вернулся, разбудил Ольберга, который спал на кушетке, свалился на нее сам и мгновенно заснул.
Ольберг подошел к Мартину Беку, сторожившему телефон.
– Кольберг вернулся? – спросил Мартин Бек и посмотрел на Ольберга красными глазами.
– Спит. Свалился, как сноп. Теперь там Стенстрём.
Первого сообщения они ждали всего лишь два часа.
– Он уже на улице. Идет в направлении моста на Кунгсхольмен.
– Как он выглядит?
– Как всегда. Одет точно так же, черт его знает, может, он вообще не раздевался.
– Быстро идет?
– Нет, нормально.
– Ты выспался?
– Немного. Но, конечно, не могу сказать, что чувствую себя, как супермен.
– Хорошо.
Стенстрём звонил примерно один раз в час вплоть до четырех дня. Фольке Бенгтсон гулял уже шесть часов и сделал только две коротких остановки, когда на минутку заходил в закусочные-автоматы. Он бродил по Кунгсхольмену, Сёдермальму и Старому городу. К дому Сони Ханссон он вообще не приближался.
В половине шестого Мартин Бек заснул у телефона. Через четверть часа Стенстрём его разбудил.
– Норрмальмсторг. Идет в направлении Страндвеген и выглядит теперь совершенно иначе.
– Как?
– Словно проснулся и ожил. Он как-то странно возбужден.
Через полчаса.
– Приходится быть осторожнее. Он как раз повернул с Оденгатан на Свеавеген. Смотрит на девушек.
Половина десятого.
– Он на перекрестке Карлавеген – Стурегатан. Медленно идет к Стуреплан. Еще больше успокоился и по-прежнему разглядывает девушек.
– Действуй осторожнее, – сказал Мартин Бек.
Наконец-то ему было хорошо, он чувствовал себя свежим, несмотря на то что два дня и две ночи почти не сомкнул глаз.
Он встал и глянул на карту, по которой Кольберг красным карандашом пытался следить за метаниями Бенгтсона. Зазвонил телефон.
– Это сегодня уже десятый раз, – сказал Кольберг.
Мартин Бек поднял трубку и взглянул на настенные часы. Без одной минуты одиннадцать.
Он услышал голос Сони Ханссон, хриплый и немного взволнованный:
– Мартин! Он уже здесь.
Он сжал трубку в руке.
– Мы едем к тебе, – сказал он.
Соня Ханссон положила трубку и посмотрела на часы, 23:01. Через четыре минуты в квартиру войдет Ольберг и освободит ее от неприятного чувства беспомощности, которое усиливалось, когда она вспоминала, что живет одна.
У нее потели ладони, она вытирала их о хлопчатобумажное платье. Ткань при этом натягивалась на бедрах.
Она пошла в темную спальню и посмотрела в окно. Босиком на паркетном полу было холодно стоять, она поднялась на цыпочки, рукой оперлась на оконную раму и осторожно отодвинула тоненькую занавеску. Внизу было много людей, в основном перед рестораном напротив дома. Она обнаружила его только через полторы минуты. Он шел по Рунебергсгатан прямо к дому, медленно миновал низкую стенку и продолжил путь в направлении Биргер-Ярлсгатан. Дойдя до трамвайных рельсов, повернул направо. Через тридцать секунд исчез из виду. Передвигался он быстро, плавным шагом, устремив взгляд прямо перед собой, словно не обращал внимания на происходящее вокруг или ни о чем не думал.
Она вернулась в гостиную, где было тепло и светло. Закурила и жадно вдохнула дым. Она уже знала, чего ему нужно, но каждый раз чувствовала облегчение, когда он исчезал и оставлял в покое телефонную кабину. Слишком долго она ждала этого пронзительного телефонного звонка, который должен был уничтожить покой в ее душе и принести в ее дом нечто иррациональное и тревожное. Теперь она надеялась, что до этого дело вообще не дойдет. Что все это лишь глупая ошибка, что она наконец сможет вернуться к своим привычным служебным делам и больше никогда не должна будет помнить об этом мужчине.