Лаура ушла, оставив мать в подавленном состоянии.

– Я так мечтала породниться с Рипсиме, – неожиданно призналась она мужу. – Когда Айко приехал, даже сама хотела поговорить с ней. Так он мне понравился.

– А я рад, – с изрядной долей злорадства вставил муж, – мне этот Леван никогда не нравился. Не может нормальный человек тридцать лет хранить цветы, чтоб положить их в гроб тёщи. Не может. У него что-то с головой. А что Рипсиме говорит? Может, от рождения больной?

– И что нам делать? – спросила жена, думая о своём.

Альберт указал глазами на ноутбук.

– Скажи, чтоб не приезжали по этому вопросу. Но сначала узнай причину. Может, ошиблась. Может, люди просто хотят к нам в гости приехать.

Назик осознала, что никакого другого выхода не оставалось. Не стоило им давать надежду. Она знала дочь. И знала, какая она упрямая. В виду всех этих причин, она последовала совету мужа.

Рипсиме быстро ответила на звонок. На экране появилось заплаканное лицо. Она вытирала слёзы уголком платка. Назик хорошо знала эту её привычку.

– Ты что, мужа своего не знаешь?! Он всегда такой. Привыкла бы уже за столько лет к его шуткам, – если Назик и пыталась утешить подругу, то у неё не получилось. Рипсиме слегка склонила голову набок. Назик тут же сообразила в чём тут дело. Она подтянула клавиатуру и вывела в сообщении одно слово «муж», а потом нажала клавишу «enter». В ответ пришло другое сообщение: пусть никто не слышит.

Глубоко заинтригованная Назик сгребла ноутбук, ушла на кухню и затворила за собой дверь. Альберт только и мог, как осуждающе покачать головой.

– Четыре внука уже, а ведёт себя так, как будто ещё замуж не вышла.

– Что? – Назик поставила ноутбук на кухонный стол между газовой плитой и мойкой, потом подтащила табурет и села.

– Знала, что позвонишь и спросишь причину. Родная моя, дорогая…даже не знаю, как тебе сказать… – раздался печальный голос.

Назик облегчённо вздохнула.

– А я уже подумала, что вы Лауру мою сватать собрались для своего Айко.

– Ты правильно подумала!

Назик так и осталась сидеть на табурете.

– В общем, скажу как есть, правду, а потом вместе решим, как их поженить. Хорошо?

– Рипс! Лаура не хочет. Я с ней только что разговаривала.

– Ты про Айко ей говорила?

– Нет. В общем, сказала. Лаура сказала, что никогда не выйдет замуж за парня из России.

– А что ещё она должна сказать?! Бедная моя…

– Рипс! – Назик поневоле начала волноваться.

С той стороны экрана раздался вымученный голос.

– У Лауры отношения с моим сыном. Очень близкие отношения.

– Что ты такое говоришь? – Назик от возмущения даже со стула вскочила. – Моя дочь не такая девушка.

– Я знаю, Наз. Но мой сын такой. Обманул твою дочь. В любви признался. Кольцо подарил. Обещал, что женится. Ты же знаешь, какой Айко красивый?! Ни одна девушка не может устоять. И Лаура не устояла. Во всём Айко виноват. Влюбил её в себя, а потом…ну ты понимаешь…

Назик без сил опустилась на стул и вытерла тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

– Тебе Айко рассказал?

– Нет! Лаура ему письмо написала, а мы случайно прочитали. Бедная ждёт его, умоляет, чтоб приехал…и вам боится рассказать, что случилось…любит, очень любит…так прямо и пишет…а он…целый год не отвечает…добился своего, уехал и бросил её…

Рипсиме заплакала. Назик тоже заплакала. Оба сидели перед экраном и плакали. Но горе горем, а положение как-то следовало исправлять.

– Хотим приехать и вместе решить, как наших детей поженить. Пусть они сами тоже поговорят…там. А мы поговорим отдельно. Надо их поженить, Наз! Твоя дочь может быть на него обижена. Мой сын может передумать. На него надеется нельзя. Поэтому, возьмём всё в свои руки. Хорошо?

– Хорошо. Спасибо тебе дорогая моя, что не забываешь мою Лауру. А письмо можешь мне прислать? Хочу почитать.

– Открой её Одноклассники и посмотри в сообщениях. Она позавчера его отправила. А потом поговори с Альбертом. Не надо звонить Лауре. Пусть пока ничего не знает.

– Хорошо. Сами всё решим. Если до сих пор молчит, значит и потом ничего не скажет. Я её хорошо знаю, – как ни странно Назик не обратила внимания ни на странное слово «там», ни на слово «звонить». Хотя следовало. Но она была далеко от того, чтобы замечать мелкие оговорки в такой тяжёлый час.