И она подчинилась.

Пятнадцать лет жизни сгорели всего одним преждевременным возвращением домой.

– Вить, прости.
– Попыталась сказать непонятно что она, но грубый голос из-за спины прервал.

– Люд, дай я с ним поговорю.
– Крепкие мужские руки, по-хозяйски взяли мою жену за плечи и, несмотря на трепыхания и невнятные повякивания, нагло переставили куда-то внутрь комнаты.
– Ты чего женщину обижаешь?

– Вещь, ты кто?
– Опуская на пол поднятый рюкзак, спросил я, смотря ему в глаза. Боялся ли я накачанного перца, на голову выше меня? Нет. Все чувства заменила боль.

– Не хами.
– Заулыбался молодчик, уперев руки в боки и гордо выходя в прихожую.
– Я тебя спросил, чего ты женщину обижаешь?

– Хм, понятно.
– Резко сократив расстояние, я перехватил его за торс, и, заведя свою правую ногу за его, услужливо растопыренное копыто, резко выпрямился, закладывая инерцию и уставшие мышци спины в единое движение.

Знаете, как говорят? Большой шкаф громче падает. Так вот, человеческое тело не шкаф, а классический опрокидывающий бросок из вольной борьбы - это не демонтаж мебели, так что товариСЧ, гордо описав дугу, аккуратно опустился затылком об старенький, но такой уютный, домашний ковёр, отправляя сознание хахаля "на поспать".

– Вызови ему скорую.
– Коротко буркнув застывшей в ступоре жене, распорядился я, переступая через дышащее тело, направляясь за Гердой.

– Вить.
– Круглыми от удивления глазами проводила она меня, выводящего собаку на лестничную площадку.

Что поделать, имея мирный, слегка задумчивый нрав, я спокойно относился к тому, что жена берёт в доме себе больше прав, чем предполагает её роль. Видимо в том есть моя ошибка, что мой КМС в дзюдо не воспринимался моей любимой в правильном ключе.

– Скорую вызови, у мужика выбиты шейные позвонки. Если не планируешь до конца дней присматривать за инвалидом, срущим под себя, тебе лучше поспешить.
– Слегка припугнул я её, закрывая за собой дверь.

Почему я всю дорогу не звонил домой? Почему не отписался ни ей ни сыну, что прерываю отпуск? Почему, даже приехав в родной город, я не стал давать о себе знать? В начале, сев на маршрутку в Крыму, я больше думал над своим будущим и фактом появление интерфейса, а потом ... потом чуйка намекнула.

– Юр, привет... Ага, я в городе... Слух тут такое дело, я сегодня переночую на даче... да, случилось кое-чего, ты сначала с матерью поговори, потом, если захочешь, подъезжай ко мне... не, не спеши, что случилось, то уже случилось, не пори горячку... ага, запарю я тебе баньку.
– Дозвонившись до сына, что должен был сейчас по графику спешить на тренировку по спортивной стрельбе, я коротко обрисовал ситуацию.

Почему я не стал первым ездить ему по ушам? Так надо. Парню предстоит быстро повзрослеть, и я не хочу быть тем, кто сломает его восприятие о семье. Да и смышленый он, критичный, сам сориентируется, или я хреновый отец и так мне и надо.

Как в бреду, я сел в свой тарантас и добрался до дачи, где растопил печку и приготовил себе ужин. Полдня, это не так уж и мало, чтобы спокойно подумать и взять себя в руки.

Боль? Она никуда не делась, но жить можно и с ней. Так что сына с полной заплечной сумкой в девять вечера я встретил спокойно.

– Завтра до школы подбросишь?
– Хмуро спросил он, трепя Герду по загривку.

– Не вопрос. Как ты?

– Бать, это я тебя об этом должен спросить?
– Подняв на меня кристально чистые голубые глаза, ответил сын, пряча горечь и боль в глубине.

– Плохо. Больно.
– Как всегда не стал врать в важном я, а что может быть важнее наших чувств и отношения в семье.
– Ты на неё не злись, она тебе мама и любит больше жизни.

– Не знаю.
– Отвёл он взгляд.
– Знаешь, что она о тебе сказала?

– Не знаю, да и всё равно. Гадость какую-то.

– Не, она рыдает и оправдывает себя. Правда, про тебя гадости не говорит. Плачет только.

– Тогда почему ты здесь, а не с ней?
– Слегка удивился я.

– Ты не понял, она не о тебе плачет, не обо мне, и даже не о том, что натворила, а потому что её поймали.
– Встав и со злостью вмазав по стене кулаком, прорычал сын, только тут давая выход своим эмоциям.

– Бывает. Пройдёт и перетрётся.
– Притягивая к себе, прижал я русую голову к своему плечу. Что поделать, сын на полголовы меня выше, так что пришлось даже потянуться, чтобы обнять и дать хоть тень ощущения защищённости.
– Так, не кисни, сейчас помоемся и спать. Утро вечера мудренее.

А дальше мы наложили своеобразное вето. Парились, мылись, говорили о всяком бреде, но не о важных вещах, а в конце концов, с моего молчаливого согласия, раздавили по бокалу пива и отправились спать.