Она протягивала к Тати окровавленные руки, молила её помочь. И девушка не удержалась, прикоснулась к ней и если бы не Максимилиан, то Тати, может быть, узнала что-то большее, чем имя жениха призрака. Граф тогда отчитывал её строже обычного, а чуть позже это делал жнец смерти, который увидел, что дата смерти графини опять изменилась. Вот как им было объяснить, что сердце кровью обливалось, когда она видела таких страдальцев. И сил нет отказать, так и тянет к ним, особенно если призрак при жизни был магом, как Максимилиан. Они же и после смерти остаются сильнее медиумов, поэтому последние и гибнут, попав в сети опасных сущностей.

– То есть вы не знаете, что она мне хотела передать? – раздражённо уточнил комиссар, хотя и так ни на что особо не надеялся. Чего ждать от медиума? Они не умеют призывать духов. Некоторые архимаги их в глаза называют шарлатанами и слабаками, которым только одно нужно – выбить себе привилегии магического общества.

– Передать? – усмехнулась Тати, а за её спиной и граф.

– Что за неуч, – ворчливо шепнула Эни из-за другого плеча.

Димиан поморщился.

– Фон у вас тут негативный, – выдал он чуть погодя.

Тати удивлённо обернулась на графа, тот, сложив руки на груди, скептически хмыкнул.

– Я не специально, – стал оправдываться его сиятельство перед девушкой, но та лишь недовольно цокнула языком, так как верить в то, что призрак давил своей негативной аурой нечаянно, уже не получалось.

– Привидение? – уточнил комиссар, от которого не ускользнуло то, как укоризненно посмотрела девушка на кого-то за своей спиной.

– Смотри-ка, у кого-то прозрение! – не стал молчать Максимилиан, подлетая ближе к магу.

Графиня тяжело вздохнула и уже таким же укоризненным взглядом посмотрела на мужчину.

– Да, господин ир Аким, призрак. И вы сами сказали, что наводили справки, должны знать репутацию замка.

– Наводил, – согласился с девушкой Димиан и взялся за чашку с кофе. – Правда, думал, что это всё сказки. Замок сам по себе ничего не стоит, только земля под ним, а вот если пустить слух, что в замке живут привидения, то уже и стены приобретают ценность.

Слова комиссара повергли в шок Татиану и её призраков, так как более кощунственных слов по поводу родового гнезда никто из них ещё не слышал. Голова у мужчины начала раскалываться. Пригубив из чашки, он в восторге замычал и приподнял брови.

– Очень вкусный кофе, – сделал он комплимент напитку, от которого у самой Тати на языке перчило от горечи пережжённых зёрен.

Рот у Татианы непроизвольно открылся от изумления.

– Вкусный? – удивилась девушка и, подойдя ближе к мужчине, присела на краешек дивана. – Вам и вправду понравилось?

– Конечно, изумительно терпкий вкус. Так, как я люблю, немного горчит. Восхитительно.

Максимилиан расстроенно закатил глаза, а Тати, покосившись на него, тихо шепнула:

– Я не специально.

– Но тем не менее вкусно, – услышал её комиссар, хитро ухмыляясь. – Голова сразу прошла, – задумчиво добавил, поставив чашку на блюдце. – Итак, вернёмся к письму. Знаете, ваше сиятельство, мне не особо верится, что вас просила написать моя невеста, так как было следствие и сильные некроманты пытались призвать её призрак.

– Сам некромант, а других работать заставляет. Куда катится мир, – с сарказмом прокомментировал Хранитель.

Тати кашлянула и с достоинством ответила:

– В этом и беда всех самонадеянных магов. Вы насилуете души, заставляя их повиноваться вам, а ваша невеста была достаточно сильным привидением и, видимо, не захотела подчиняться.

– Поэтому она решила обратиться к медиуму?

– Конечно, это её выбор. Медиум, в отличие от мага, не станет удерживать её силой. Они сами с нами общаются, по собственной воле.

– Так почему же вы…

– Он что, совсем слепой? – возмутилась Эни, от чего чашка забренчала на блюдце.

Димиан замолк и настороженно взглянул в сторону призрака так, словно видел. Глаза его недобро засветились зелёным светом, и Тати, спасая свою нянюшку, бросилась на комиссара и накрыла его глаза ладошкой.

– Вы что творите в моём доме? – закричала она на ухо мужчине.

– Прочь его гони, прочь! – рычал граф над головами живых, поднимая ветер в холле. Люстра опасно зашевелилась, жалобно звеня хрустальными слезами, плотные портьеры на окнах раздулись, как паруса, пропуская лучи солнечного света в помещение.

Эни, прижав руки к груди, медленно отлетела в сторону кухни и просочилась сквозь стену.

– Какой грубиян, – её тихий шёпот донёсся до Тати, которая оглядывала комнату, опасаясь летающих подсвечников.