Я смеюсь. Он протягивает мне пакетик с конфетами. Я вежливо благодарю его и выбираю кислые леденцы, а он берет шоколадные Hersheys Kisses.

– Итак… – говорит он, – если ты не против, может, расскажешь мне, что это у вас тут за хренова школа?

– Что ты имеешь в виду?

– Что я имею в виду? – удивленно повторяет он. – Это место принадлежит технологической компании, по крайней мере в прошлом принадлежало. Не говоря уже о том, что какой-то козел схватил тебя и уволок из магазина. Он вытащил тебя оттуда. Мне следовало бы попытаться остановить его.

Я смущена тем, что он снова упомянул мое недостойное поведение.

– Я проявила непослушание, – тихо отвечаю я, разворачивая конфету.

Я внезапно осознаю, что снова кручу что-то в руках, не зная, куда их деть, и снова уделяю Джексону недостаточно внимания.

Он смотрит на меня, и я чувствую тревогу в его взгляде.

– Кто твои родители, Мена? – спрашивает он. – Почему ты здесь? Уверен, что есть и другие школы, которые хотят «сделать девочек снова великолепными» или обещают еще какую-то хрень, в которую верят люди, но зачем сидеть в такой изоляции? Почему ты именно здесь?

Его вопрос удивляет меня.

– Потому что это один из самых лучших пансионов в стране. Исчерпывающее обучение светскому этикету. Элитная школа.

– Ладно… – соглашается он, явно не особо впечатлившись. – А твои родители? Их не беспокоит, что какой-то мужик тебя так хватает?

– Если я это заслужила – не беспокоит. Мои родители доверяют академии. И они очень умны. Мой папа руководит юридической фирмой, а мама занимается благотворительностью. В будущем она планирует участвовать в выборах.

Глядя куда-то в сторону, Джексон водит ботинком по траве.

– Ну да, ясно. Если она считает, что ты этого заслуживаешь, фиг ей, а не мой голос.

Не знаю почему, но я улыбаюсь. Мне почему-то нравится, как он себя ведет, нравится его резкость. Будто он говорит именно то, что думает. Заметив мою улыбку, он тоже смеется.

– Я выждал день, понимаешь ли, – добавляет Джексон. – Я беспокоился о тебе, не мог решить, что делать. Сначала я чуть не поехал за автобусом. Но Кви меня отговорил. Сказал, что нужно продумать план. Но я не мог ждать так долго, так что… вот я и явился. Ну, хоть какой-то план, а?

Я ценю его заботу. Он беспокоится обо мне иначе, чем академия. Кажется, для Джексона не важны мои манеры, прическа или макияж – он ни разу даже не упоминал о них.

– По-моему, хороший план, – говорю я и протягиваю ему пакет с конфетами. Он облизывает нижнюю губу, а затем достает еще одну шоколадку.

Хотя сначала я не могла решить, как мне лучше себя вести, непринужденные манеры Джексона помогают мне расслабиться. Солнце проникает сквозь облака и листву, освещая траву у моих ног. Я пересаживаюсь так, чтобы моя кроссовка попала в пятно света. Я всматриваюсь в лес, слушаю чириканье птиц. Тут и правда очень мирно.

– Не против поцелуя? – спрашивает Джексон.

Жар обжигает мое лицо, и, повернувшись к Джексону, я вижу, что он протягивает мне маленькую шоколадную конфету в серебристой обертке. Он улыбается, заметив мое смущение.

– Спасибо, – говорю я и беру конфету из его пальцев.

Джексон смотрит в сторону академии, на ее каменный фасад. Задерживается взглядом на зарешеченных окнах.

– Так значит, теперь там школа, – произносит он. – На вид здание не сильно изменилось, знаешь ли, разве что на дороге тот устрашающий знак поставили. С тем же успехом могли бы нарисовать на нем череп и кости.

– Погоди, – я распрямляю спину, – ты бывал тут раньше?

– Ага. Не в самом здании, а рядом. Еще до того, как тут все заросло. До того, как поставили забор.

– А когда в последний раз ты тут был? – восхищенно спрашиваю я.

Мысль о том, что Джексон раньше бывал в академии, приводит в меня в восторг. Внезапно кажется, будто у нас много общего, хотя на самом деле, вероятно, это не так.

– Четыре года назад. – Он старается не встречаться со мной взглядом. – Когда мне было четырнадцать. Я часто убегал из дома. Честно говоря, я натворил немало всякой хрени. Обычно я ночевал у Кви, но иногда его родители начинали беспокоиться, и тогда я понимал, что пора на время исчезнуть. Сделать вид, что я возвращаюсь домой. Вместо этого я находил старые здания или места, где можно поставить палатку. Но в итоге родители всегда выслеживали меня. Под конец дошло до суда. Меня приговорили к общественным работам, и я провел сотню часов – не преувеличиваю, – подбирая мусор на шоссе.

– А почему ты убегал из дома? – спрашиваю я.

Меня изумляет сама идея, что можно прятаться от родителей. Это кажется таким… неуважительным.

– Мой папа, – отвечает Джексон. – Мой папа был полным… – Он замолкает и снова смотрит на школу. – Мы не ладили, – поправляется он. – У нас были разные ценности. И мне не нравилось, как он обращался с моей матерью.

– А сейчас?

Джексон бросает на меня мимолетный взгляд и долго молчит, прежде чем ответить.

– А теперь нас осталось только двое, так что у нас нет выбора.