Правда, у нас связь-то хлипкая… Я машинально перешел на аурное зрение и посмотрел на ленту привязки. И слегка озадачился. Нет, ничего выдающегося, все тот же тонкий поясок. Но… мне кажется или он все же чуть прибавил в объеме?

— Цви-и-и!

Мы оба вздрогнули, а зеленый ржавец на руках у Мастера приоткрыл глаза. Я моргнуть не успел, как мимо меня шустрой ящеркой промелькнула Цвичка — ползком на руках. Просто невероятно, как быстро она умела при желании передвигаться, при том что ноги болтались бесполезными веревками и она ими даже не отталкивалась.

Малявка в мгновение ока при помощи одних рук вскарабкалась на табуретку, оттуда на стол и требовательно потянулась к Марине, то ли прося свою зеленую пакость, то ли намекая, чтобы на ручки взяли ее саму.

— Осмелела, цвирчатина мелкая, — прокомментировал из коридора притворяющийся недовольным Чарт. — Я задолбался ее из ищейкиной будки по пять раз вытаскивать! Только отвернись, она уже там. Давно она у нас так не буянила.

— И хорошо, и правильно, — сказала Марина и подхватила Цвичку на руки, в компанию к зеленому грызуну.

— Ты понимаешь, что вкрай их разбалуешь? — нахмурился я.

— Все правильно, — кивнула Марина и улыбнулась мне, отчего ее узкие глаза очень хитро сощурились. — Маленьких деток нужно баловать обязательно! Мама в стойбище всегда балует, папа строжит и следит за дисциплиной. Так устроен мир, и это правильно!

— Деток — возможно. Оружий — чревато, — тяжело вздохнул я, понимая, что на меня нагло сваливают самую тяжелую задачу — воспитывать компанию офигевших вконец от вседозволенности ржавят. Мастер не понимала, что никакого столь четкого деления на мать-отца в призме, да и вообще в нашей расе, нет, есть Мастер-Оружие. Мастер управляет и направляет, Оружие — принимает. Когда рядом есть Мастер, как бы я ни заботился о детях ранее, сама природа вскоре поменяет им «авторитет».

Чарт из-за угла посмотрел на меня слегка обиженно, но потом сам же и стушевался. Все-таки он сообразительный, да и не лгал я им никогда.

— Мы с тобой потом без них договоримся, где можно немножко баловать, а где я прислушаюсь к тому, что ты скажешь, — тихо, на ухо, сказала вдруг Марина, сажая Цвичку обратно на стул и подходя ко мне вплотную, чтобы обнять. Это было… непривычно.

А она шепотом продолжила:

— У нас разные миры, но в чем-то наверняка похожи. В тундре тоже есть грань, за которую переступать нельзя, и те дети, которые хотят выжить, быстро учатся ее видеть. Но твои… наши... — они детьми на той помойке почти не были же. Пусть немного побудут, это не вредно. А потом повзрослеют, куда они денутся.

И… доверчиво потерлась щекой о мое плечо.

Ну и все. Все мои аргументы кончились. Осыпался ржой, как… как дурак. Все-таки связь с Мастером — это зло. Затягивающее, приятное, сладкое, словно патока. Зло, от которого практически невозможно отказаться…

Глава 16

Марина:

Я физически чувствовала, что стайка этих маленьких зверенышей далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. Очень уж место, откуда они пришли, неуютное было. С одной стороны, инстинкты выживания — это хорошо. А с другой… дети, у которых не было детства, — кошмар любого психолога. Там такие проблемы потом полезут, моржовым хреном не отмахаешься. Лучше сейчас, контролируя и дозируя, дать этому напряжению хоть какой-то выход, позволяя мелким поиграть в капризных и непослушных деток, чем потом словить обратку, когда у них начнется пубертат и крышу сорвет гормонами.

Но судя по словам и глазам моего наложника, тут все не так просто, а эти дети — не люди и даже не луораветлан. Они что-то другое. Но все равно, я тоже не вчера на психолога выучилась, какие-никакие нюансы чувствую. Значит, нам просто надо согласовать «линию партии». Где балуем, где не балуем, а где вообще «белая медведь придет и за жопа укусит», если кто совсем с оленя слетит.

После ужина, во время которого я исподволь присматривалась к своим новым «детям стойбища», у меня в голове появилось несколько мыслей, которые можно было бы обсудить с наложником. Не знаю, я мысленно все еще называла его этим безличным именем, потому что «Скорп» никак не ложилось на язык, хоть ты тресни. Не имя, а кличка какая-то.

Поэтому, хитрым образом угомонив детей где-то в пол-одиннадцатого вечера, я потянула парня в спальню. Вытащила опять из шкафа оленью шкуру (глаза у наложника стали большие и красивые, теперь у него навеки рога и лезущая всюду шерсть будут ассоциироваться с хорошим сексом, хи-хи), бросила ее на кровать, но раздеваться не спешила, упала навзничь на подушку, похлопала ладонью по соседней и предложила:

— Поговорим?

— Я ожидал этого еще прошлой ночью, — пожал плечами он, усаживаясь на край шкуры, — хотя не скажу, что буду сильно против повторения вчерашних событий.

— Еще бы, — я хихикнула, поймала его за полу рубашки, резко дернула на себя и с удовольствием уронила на подушки, после чего поцеловала с чувством глубокого удовлетворения. А то ишь, пафос развел, серьезный такой, как мамонт на тропе войны. — Как тебя зовут, Оружие мое? А то прямо неудобно настолько ярко иллюстрировать тезис «Секс не повод для знакомства».

— Скорпион, — хмыкнул он и снова потянулся за поцелуем.

— Это прямо имя? — удивилась я между легкими шаловливыми поцелуями. — Или прозвище? А кто тебя так назвал? А в детстве тоже так звали?