Плеснув в лицо холодной водой из ковшика, Морав быстро прочитал короткую молитву солнечному богу Хорсу, и стал одеваться. Празднество предполагало быть нешуточным, поэтому Рогволд наказал ему надеть самый лучший наряд. Поскольку Морав пока не удостоился чести стать волхвом, его одежда не была чрезмерно строгого покроя и расцветки, как у жрецов.

Длинная темно-красная рубаха из тонкого домотканого полотна – крашенина [40] , облагороженная вставками из бордового византийского бархата спереди, на узких рукавах и по подолу, подчеркивала его мускулистую грудь и широкие плечи, к кожаному поясу были приклепаны бронзовые обереги (свирепая волчья морда, глазастая сова и ястреб, падающий камнем на добычу), светло-зеленые узкие шаровары из привозной шерстяной ткани были заправлены в щегольские сапожки красной кожи, а правое плечо отягощала перевязь с мечом. Кроме того, у пояса висел нож в богато отделанных янтарем ножнах, и наконец, наряд Морава дополнял шерстяной плащ-накидка, тоже из домашней крашенины темно-желтого цвета, с серебряной застежкой, украшенной крупным янтарем.

Эту одежду пошили по указанию Рогволда. До сих пор Морав ее не надевал, только раз примерил, поэтому чувствовал себя неловко, хотя она сидела на нем как влитая. Наряд был слишком богатым для него, такое платье носили в тверди русов только знатные воины и старейшины, а он привык одеваться просто и невзыскательно. К тому же пояс с наузами ему пришлось снять, чтобы не гневить богов, соперников Велеса. Но науз на голове Морав оставил, только волосы, собранные на темени в пучок, были схвачены не кожаной лентой, как обычно, а бронзовым обручем с изображением рун. Наузы из волос среди воинов считались делом обыденным и отнюдь не постыдным. Мало того, в этом отношении многие дружинники брали с волкодлаков пример, потому что они всегда шли в первых рядах, сражались храбро, самоотверженно и были беспощадны к врагам.

Одевшись, Морав некоторое время колебался: будить своих товарищей или не нужно? Но рассудив, что они изрядно умаялись, в особенности старый волхв, поэтому пусть еще немного поспят, ведь утренний сон особо сладок, решительно направился к центральной площади Руяна, где находился храм Святовита [41] .

Гостевые дома находились неподалеку от пристани, поэтому рассмотреть город как следует русы не успели. До того, как солнце окунулось в Варяжское море и ушло на покой, времени хватило лишь на велеречивые приветствия руян, на не менее длинную ответную речь Рогволда, который пожелал жителям острова благоденствия, процветания и поблагодарил за столь торжественный прием.

Морав шел и поражался: город был сказочно красив! Он напоминал тот, который предстал перед ним во время мыслевидения, когда Морав попытался проникнуть в Ирий. Только божественный град Ирия был построен из белого и розового камня, а в Руяне все дома и храмы были сложены из толстых окоренных бревен и украшены замысловатой резьбой. Она была повсюду: и на окнах, и на фронтонах, и на коньках крыш, большей частью представлявших собой резные лошадиные головы, видимо, изображавшие священного белого коня Святовита, на котором он воюет против врагов своей святыни. Лошадиные головы с развевающимися гривами украшали и входы в дома, большей частью двухэтажные. А уж как все строения были разукрашены! Голова шла кругом от буйства множества цветов и оттенков.

Мастера-рукописцы расписали яркими разноцветными красками и двери, и наличники, и лесенки, и балкончики, нависающие над улицей и поддерживающие их витые колонны, и ставни, которыми закрывали окна, когда дули злые северные ветры, и даже торцы бревен. Бревенчатые стены домов руян, в отличие от храмов, не были покрыты воском, поэтому изрядно потемнели от времени, но талант рукописцев смог расцветить даже столь мрачный фон.

Над окном одного из домов, явно принадлежавшего очень зажиточному горожанину, распластала крылья огромная сова, в большие глазницы которой была вставлена подкрашенная слюда. Первые лучи восходящего солнца оживили резную деревянную птицу, ее глаза загорелись, и Мораву показалось, будто она зашевелилась и насмешливо подмигнула ему. Он поторопился пройти мимо дома – а ну как и вправду птица оживет? Руяне не были замечены в черном колдовстве, но кто знает, что происходит в обители всех богов, сотворивших мир и все живое, тем более что на острове многие увлекались волшбой.

На балконе следующего дома рукописец изобразил волка с крыльями и еще какого-то неведомого зверя с большой гривастой головой и длинным гибким хвостом. А над вторым этажом была устроена голубятня, расписанная дивными узорами.

Но особенно поразил воображение впечатлительного юноши храм Святовита. Он был невероятно большим. Рогволд рассказывал, что ширина храма составляет триста шагов, а длина – почти тысячу. Покрытые воском деревянные стены величественного строения украшала тонкая резьба. Башня храма, расположенная по центру, возвышалась над всеми городскими домами и другими святилищами и, казалось, доставала до неба. Храм представлял собою два строения: внешнее, соединенное с бревенчатыми стенами, было покрыто красной кровлей, а внутреннее опиралось на четыре толстые резные колонны. Они поддерживали балки потолка, а вместо стен были занавеси из византийской пурпурной парчи – красный цвет был символом главного божества руян. Здесь и находился кумир Святовита.

Вход в храм представлял собой резную арку, по бокам которой были вкопаны столбы с диковинными птицами сверху, украшенными самоцветами. Это были чучела, для изготовления которых взяли перья ястреба, орла, выпи, совы, утки, гуся и других пернатых. Головы чучел напоминали петушиные – с большим красным гребнем и кривым клювом. А на столбах внешней ограды были представлены резные изображения зверей, которые водились в прибрежных лесах Варяжского моря: головы оленя, лося, тура, медведя, кабана, рыси, косули и волка. Звери менее крупные – лисы, белки, зайцы, барсуки и прочие – были представлены в полную величину.

Мораву было известно, что главный жрец Святовита вчера, накануне праздника, занимался уборкой – освященной метлой тщательно выметал мусор из внутреннего помещения, закрытого занавесями [42] . При этом жрец следил, чтобы храм не был осквернен человеческим дыханием. Всякий раз, когда ему требовалось вдохнуть или выдохнуть воздух, он быстро выбегал за внешнее ограждение храма.

Поскольку праздничный день уже наступил, занавеси, скрывавшие от людских взоров кумир Святовита, были подняты, и Морав наконец увидел это чудо дивное, о котором шло много разговоров среди жителей родного городища.