– Нет.

– Мадлен Крюгер знакома вам?

– О да! – Людвиг заметно оживился. – Это сестра моего друга, моя подруга, к сожалению, не могу сказать, что что-то большее… А что случилось?

– Мертва! – Холодные глаза майора следили за реакцией Людвига. – Уже как неделю. И тело предано земле, частично…

Людвиг сжал лежащую на столе форменную пилотку и рванул ворот кителя. Жандарм налил приличную дозу шнапса. Людвиг залпом выпил.

– Как… как это произошло?

– Никто не знает, – ответил жандарм, глядя на раскачивающегося на скамье Людвига.– Что расскажете вы? Когда видели Крюгер в последний раз?

– В гостиной их дома. Она играла одно из произведений Листа; поразительно, ее музыка выворачивала наизнанку…

– Почему ушли раньше? – Майор сел на край стола.

– Не поверите, стало плохо. Они идеализировали меня, сделав героем, не представляя того, что значит война…– Людвиг слегка стучал кистью руки по поверхности грубого стола. – Меня рвало, потом я напился вдрызг, в двух кварталах от их дома – такой один из пропахших отбросами и пивом подвалов… Там… Но Мадлен!

– Успокойтесь, Краузе!

Майор пододвинул еще один стакан со шнапсом. Людвиг выпил его и запустил пальцы в свою шевелюру. Жандарм смотрел на поникшую фигуру, скрючившуюся за столом, как на тело сбитой в полете птицы.

– Идите отдыхать, Людвиг. – Жандарм, смягчившись, положил руку на плечо молодого человека. – Вам и так сегодня досталось…

Еле волоча ноги, Людвиг развернулся на выходе, жандарм едва разобрал шепот слов.

– Вы сказали, частично… Что это значит?

– Она была похоронена без кистей рук. Их нигде не удалось обнаружить…

Людвига вырвало на стену. В ее муторную земляную серость.

– Отто! – взвыл майор. – Убери его отсюда!

Его группа была собрана в одной из землянок. Когда Людвиг вошел в нее с серым, как земля, лицом, в глазах подчиненных появился страх. Они боялись его. Его приказов и его безумных, как и он сам, идей. Даже в глазах двух овчарок появился страх. Они скуля легли у его ног. Он никогда не повышал голоса ни на подчиненных, ни на собак, но они боялись – этого тихого, безумного спокойствия.

– Ночью выступаем, – тихо произнес Людвиг, садясь на земляной топчан с накиданной на него горой форменной одежды. – Сейчас всем отдыхать!

Его люди с облегчением вырвались наружу. Затем под тяжестью его взгляда, поджав хвосты, выбежали собаки.

В воздухе царил неминуемый триумф перед утренней атакой. Однако скопление военной техники, затянутой в маскировочные накидки, в лучах заходящего солнца казалось вполне мирным. С восходом все изменится. Небо почернеет от гари и копоти. Воздух наполнится запахами горения пороха, смерти и страха. Но это все завтра. Сейчас боевая часть отдыхала. Часовые передвигались едва слышно.

Только в землянке Людвига играл патефон, коптила русская керосинка и лился шнапс. Донесся вой собаки из-за натянутого брезента. Людвиг вскинул голову вверх и, закатив глаза, зашептал непонятные слова.

На рассвете танки и бронетранспортеры заполнили гулом воздух. Прошли несколько эскадрилий бомбардировщиков и штурмовиков. Раздались раскаты взрывов и эхо стрелкового оружия. Часть выдвинулась вперед. Взгляды солдат и офицеров были наполнены неприязнью; минуя навес, под которым проходил краткий инструктаж группы Людвига, они отводили глаза. Все знали, что одновременно с ними на территорию противника войдут эти солдаты. Но не для ведения боя. Особая группа, особая задача.

*

Ильич очнулся от крика – птицы, воровато суетясь, клевали что-то возле едва дымящегося костра. Вороны были довольно крупные, каркая, они отнимали друг у друга пищу. Их крик эхом отдавался в голове. Они пробирались к телам все смелее и смелее. Запрыгали по безжизненным товарищам Ильича. От осознания происходящего и резкого импульсивного движения боль кольнула в голову. Ильич вновь провалился в забытье. Но даже без сознания он слышал голоса птиц.

Ему стало спокойней, когда показалось, что птицы говорят на человеческом языке. Он блуждал в мрачных коридорах, разыскивая близкие по сути существа. Закоулки бессознательной темноты были настолько черны, что он не мог найти выход из лабиринтов. Звуки, складываясь в слова, звали, маня чем-то многообещающим. Он искал их источники, до конца не понимая смысла. Раздался крик демона – хозяина лабиринтов. Он услышал тяжелое дыхание чудовища, эхом разносящееся по коридорам и проникающее в сознание.

Ильич открыл глаза. Птицы исчезли. Слышался лишь шум реки и шелест ветра. Голова болела меньше, но держать открытыми веки все еще было тяжело. Раздался шорох поблизости. Ильич с трудом повернул голову. Бурое пятно двигалось со стороны реки. Догадка шокировала. Человек затаил дыхание, следя за зверем. Но живое существо не интересовало медведя. Он целенаправленно двигался к телам возле костра.

Зверь долго обнюхивал все. Раздался удовлетворенный рык. Сунув в морду в одно из тел, он принялся, разрывая плоть, поглощать ее.