– Давай тогда потом к нам приходи. На курс реабилитации.

– Лыжи пойдёшь искать? – спросил Вован.

– Ну их на хуй. Пусть сами катаются, налегке.

И мы потянулись как альпинисты в дружной связке в сторону базы. Я для солидарности пошёл рядом с Валерой. Парень-то он – не плохой в принципе, нельзя бросать таких.

Юля, догнала нас:

– Уходим?

– Да, – ответил я за всех. – Накатались.

– А где ваши лыжи?

– Пожертвовал будущим чемпионам.

– Валера, а ты что такой угрюмый? – Юля не успокаивалась.

– Полгода! Пол ебучих года! – бормотал он в ответ, как мантру.

Так, в смешанных чувствах, мы дошли до отеля.

– Я предлагаю сейчас всем помыться, согреться, переварить информацию, а потом всем колхозом посидим за салатом оливье, обсудим посевную… Или уборочную… Не знаю как вы, а я аппетит нагулял и съел бы чего-нибудь.

Сосед кивнул:

– Через три часа внизу. Столик я выберу. Самый дальний.

Я улыбнулся:

– Вот и отлично. А пока, спасибо за прекрасный отдых, если бы не настойчивость ваша, не видать нам такого отличного времяпровождения.

– Ой да… Да… – защебетала было Юля, но сосед просто подхватил её под локоть и унёс.

– Что делать будем? – спросила Марина, когда они скрылись из виду.

Я посмотрел на Собаку.

– А я что?!

– Пойдём, – махнул я рукой.

Сидя на широкой кровати и снимая с себя, как с луковицы, различные тёплые одежды, я вдруг подумал, что ничего в этом мире не случается напрасно. Даже вот такое голимое палево. Есть наверняка тайный смысл, возможно даже миссия, правда пока не выполнимая.

– Погорели мы ни за грош, – Собака села рядом.

Я потрепал её за морду:

– Всё вы, любители зимних забав!

– Мы просто жертвы… – попыталась выложить беспроигрышную карту Кошка.

– Ты-то помолчи! Жертва! Ты птичек живьём жрёшь! Ещё апартеид, блядь, приплети сюда…

– Они, между прочим, провоцируют мои инстинкты. В смысле птички…

– А катание с горки что у тебя спровоцировало?

– Я же говорила, нужно было рубильник сломать…

Марина вышла из душа, завёрнутая в три полотенца.

– Чего делите?

– Делим медаль за скоростной спуск.

– И кто на пьедестале?

– Я за тройкой, а эти, – я кивнул на животных. – Эти в призёрах… Бьорндалены, ебучие…

– У нас главное не победа, а участие… – философски поправила Собака.

– Дёрнул же черт Вована совмещать приятное с полезным.

Марина присела рядом. Так мы и сидели в ряд. Марина, я, Собака и Кошка. Каждый смотрел в пол и думал о сокровенном. Думал о соседе.

Собака первая нарушила молчание:

– Потому что нечего совмещать работу и отдых. Отдых совместим только с творчеством, который хоть и является в некотором роде работой, всё равно таковой на сто процентов не является. Остальное – дым-туман.

– А работать кому? – Кошка почесала за ухом. – Кто будет косить, доить, консервировать?

– Работать роботам. Люди – венцы творения, пускай ебашатся на лыжах друг об дружку до бозонов Хиггса. Это их путь саморазвития. Оставьте уже все эти материальные частности автоматам.

– Вы тоже головами ударились? – я посмотрел на них со всей строгостью венца творения.

– Отстань ты от них, – вступилась Марина. – И так живут, как в тюрьме.

– Они-то? – я аж поперхнулся от праведного негодования. – Да они сейчас – короли ютюба! Ты понимаешь, что теперь нам прохода не будет? Заебут расспросами!

– А знаешь, почему ты такой? – Кошка запрыгнула на кровать и уставилась на меня.

– Ну…

– Потому что в жизни никогда нихуя не выигрывал!

– Ты о чём? – я признаться не был готов к такой смене орбиты.

– Ты не спортсмен!

– Да упаси боже!

– Вот!

– Ебаный в рот!

Марина всплеснула руками:

– Я пошла волосы сушить…

Кошка исполнила танец победителя на кровати. Потом ловко сделала сальто.

– И к чему этот пируэт?

– Как вишенка на торте. Как восклицательный знак. Как констатация.

Я начал злиться. Обычно вывести меня из себя было довольно-таки трудно. Но сейчас эта бестия разогнала меня до релятивистских скоростей. То есть вот то, что она сейчас тут скачет, как вошь по слону, это значит, что я ничего не выиграл? А это всё упало с неба и вот теперь она скачет, а я мудак…