— И что дальше? — спросила она. — Ты предоставишь мне место в своем обозе? И я буду обречена таскаться за тобой с одного бивуака на другой? Постоянно ожидая, вернешься ты или нет с очередного дела, будь то поединок или перестрелка, и кому я достанусь, если ты вдруг по какой-нибудь причине не вернешься или просто забудешь, где именно меня оставил?

Это было четкое изложение ее позиции, ее взгляда на вещи, высказанного с той долей откровенности, которую она могла себе позволить. То, что он прекрасно понял ее, было видно по его вдруг сузившимся глазам.

— Но у тебя есть мои обязательства.

— Обязательства на словах?

— А какими они могут быть еще? Закон и Церковь освящают их своим авторитетом, но не могут дать главного, что таится в их основе.

Анджелина отвернулась и взглянула в окно, выходящее во внутренний дворик. Из дома вышла служанка, взобралась на высокую табуретку и достала, окунув полую тыкву в большой глиняный резервуар, стоящий под водостоком у крыла дома, где располагалась кухня, свежей воды. Затем она снова вошла в дом.

— Андре предложил мне выйти за него замуж, — сказала Анджелина. Прошла минута, прежде чем он откликнулся:

— Как это благородно с его стороны.

— Ты не должен смеяться над ним!

— Как ни странно, я вовсе не смеюсь. Я просто отдаю ему должное. И ты согласилась?

— Я… я еще не ответила ему, — сказала она сдавленным голосом.

— Ну что же, решение напрашивается само собой. Он человек твоего круга, твой земляк, довольно состоятельный, способный обеспечить тебе благополучную жизнь, трезвенник, умница, предан тебе душой и телом. Он будет хорошо заботиться о тебе.

— Да, действительно, образец совершенства, — произнесла Анджелина бесцветным голосом.

— А что, если несмотря на все это, я бы сказал тебе: едем со мной?

Его спокойный, глубокий голос с легким иностранным акцентом, казалось, затронул потаенные струны в душе Анджелины, как, впрочем, и сами его слова. Ее охватило непреодолимое желание повернуться и броситься в его объятия, забыть о своей неустроенной будущности и отдаться на волю тем ветрам, которые правят судьбою самого Рольфа. Однако благоразумие и странный безотчетный страх внушали ей осторожность.

— Куда? Ты-то сам хоть знаешь это?

— Сейчас во французскую дипломатическую миссию, а потом — в Рутению.

— Ты нашел Клэр? — она, наконец, повернулась к нему, прямо держа спину и сложив руки на груди.

— Мы потеряли ее след в Начиточисе, но у нас есть проверенные сведения о том, что она и ее новый любовник сели на пароход, намереваясь добраться сюда, в Новый Орлеан.

— И поэтому ты сразу сел на готовое к отплытию судно, кинувшись вслед за нею? Неудивительно, что ты был так поражен, увидев меня здесь, — в серо-зеленых глазах Анджелины читалась насмешка над его тревогой относительно ее нынешнего непримиримого настроения.

— Вообще-то надо признаться, я был немало ошарашен, обнаружив тебя здесь разодетую в шелка с выражением отчаянного одиночества в глазах и привеченную в доме почти на правах родной дочери. А так ничего неожиданного для меня в твоем присутствии здесь не было. Мы, моя свита и я, направили свои стопы сразу же после того, как расстались с твоим другом Джимом Боуи, в оскверненный лагерь Мак-Каллафа. Нам сказали, что ты появлялась там на пепелище, но тебя снова увезли на крупе удалого темно-гнедого скакуна, полуживую и едва ли что-то соображающую.

— В последнем повинны твои снотворные порошки. Это та мошенническая уловка, которую мне придется простить Андре, если я когда-нибудь стану его женой.

Рольф умолк и его синие глаза насторожились.

— Теперь понятно. Это была вовсе не спасательная акция, а еще одно похищение.

— Но непохожее на первое, и его мотивы были более благородны.

— Что и оказало на тебя самое благоприятное впечатление? Интересно, огорчит ли тебя тот факт, что Делакруа может в скором времени получить хороший урок как себя вести от одного почетного члена военного союза?

Когда смысл сказанного дошел до сознания Анджелины, она побледнела, как стена.

— Ты не посмеешь… — начала она; но, конечно же, он посмеет, и посмеет без всяких колебаний и угрызении совести. Она сглотнула слюну, в горле у нее все пересохло.

— Но это же будет лицемерием с твоей стороны, — попыталась она еще раз переубедить его.

— Зато даст моей душе полное удовлетворение, — возразил Рольф с легкой улыбкой на устах.

— Ты не имеешь права выступать в качестве моего защитника!