– Катя, а как же карьера, семья, друзья? – попытался зацепиться хоть за что – то Никита. – Все начинать сначала тебе не страшно?

– Не страшно. Никогда не поздно начать жить заново, – сказала Катя уверенно. – Не поздно, даже за день до смерти. Главное, оставаться собой, уважать других, успех придет. А слово «карьера» вообще не люблю. Оно у меня ассоциируется с ямой. Кому – то копают ее, а человек этого не замечает. Как говорится, – с «места в карьер»: стоял, и бац упал! Все вокруг рукоплещут, кричат: «С повышением тебя, с повышением!». А ты давно внизу, никто этого просто не замечает! А семья – когда есть дети и нет предательства. Друзья, либо они есть, либо их нет. Неважно, где ты живешь – на Юге или на Севере, и в какой стране.

Никита понимал, Катя настроена очень серьезно на изменения в своей жизни, никто ее уже не остановит. Он знал ее гордый нрав. Знал настолько хорошо, что, похоже, она сама себя настолько не знала. Ужас скорого расставания предстояло ему пережить стойко и в одиночестве. Север – это так далеко! Лететь в никуда, не иметь там ни друзей, ни родных, ни работы. На это могла решиться только Катя. В двадцать пять лет начать все с нуля?!

– А кто у тебя на севере? – спросил Никита грустно.

– Родственница одна дальняя. У мамы брат троюродный есть, это его жена Людмила. Каждое лето гостит у нас. Мы с ней познакомились года три назад. В этом году разговорились. Я рассказала ей о проблемах с мужем, она пожалела меня, сказала, чтобы приезжала к ней, если будет трудно, – произнесла, задумавшись Катя. – Но я первое время у нее побуду, затем работу найду, квартиру сниму.

Катя увидела красную вывеску родного общежития номер два, быстро добавила: «Прости меня, заболталась. Хватит стоять, пошли, хочу вдохнуть студенческого воздуха», – засмеялась Катя и побежала по ступенькам родного общежития.

Никита с расстроенным видом поплелся за нею. Как в тумане видел, что она весело обнимает, что-то щебечет тете Полине. Как достает какие – то свертки и, размахивая руками, рассказывает, как она жила последнее время.

Никита вспомнил, как он молодой уверенный в себе юноша пришел устраиваться в редакцию города Михайловска. Первого кого увидел, – это худенькую девушку с огромными зелеными глазами миндалевидной формы. Ее энергетика была настолько мощной, что Никиту теплой волной откинуло в сторону, когда Катя, сотрудница отдела писем, прошла мимо него. Девушка остановилась, оценивающе посмотрела на молодого юнкора. Когда увидела его испуганные, как ей показалось, глаза, по – доброму ему подмигнула и сказала: «Григорий Владимирович Хворостов, редактор наш, тоже начинал с внештатного корреспондента в свои шестнадцать лет».

С тех пор Катя стала его наставницей, другом, Ангелом Хранителем. На всех планерках поддерживала Никиту. Все говорили, что он старается писать правду. А это провальная практика. Но его правда всегда срабатывала, даже имела огромный успех в прессе. Его непохожие на все остальные статьи, очерки, фельетоны поднимали тираж всем надоевшей районной газеты. Никита всегда мечтал о том, что они вместе с Катей создадут новое, ни на что непохожее издательство, будут работать вместе, никогда не расстанутся. Он специально не поехал поступать в Москву, чтобы быть ближе к Кате. Хотел видеться, советоваться, просто дружить с нею. Он так много мечтал об их будущем, боялся, что она скажет ему: «Прости, ты меня недостоин. Покажи, – кем ты стал, смогу ли я тебе позволить находиться рядом с собой». Он учился для нее, жил ради нее, искал себя, чтобы быть достойным ее. И, вдруг, – Север?! Она опять ускользала от него. Он ничего не мог предложить ей, кроме дружбы. Но это пока. Как медленно тянется время, как много нужно успеть.

– Никита, почему загрустил, о чем задумался? Пойдем заряжаться энергетикой родных стен комнаты номер четыре, – услышал он Катин голос.

– Конечно, пойдем, – сказал Никита. – Может, тебя удержат родные стены, они же помогают, забыла? А тут какой – то Север, – продолжал ворчать он.

– Хватит нравоучений, Никита. Я тебя очень прошу, пообещай мне, пожалуйста, что больше не будешь меня воспитывать. Иначе мы поссоримся! – строго произнесла Катя.

Глава 2

Комната общежития выглядела так же, как четыре года назад. Но Катю больше всего поразило, что обои были фиалкового цвета, как в ее студенческие годы, только рисунок поменьше.

– Катя, видишь, все помню. Ты говорила, что обои были фиалковые, – улыбался Никита.

Он по – хозяйски ставил на стол чай, варенье, конфеты.

– Хотя убеждала меня в том, что у мужчин память короткая, потому что работает одно полушарие, у девушек – два. Только одно забыла, ваши два меньше весят, чем одно наше. Цвет, видишь, угадал, жаль, рисунок не подобрал. Ты говорила, на обоях были огромные цветы, нашел только с мелкими фиалками. Пришлось такую очередь выстоять, достались только эти.

– Ты сам их клеил? – спросила Катя, разглядывая швы на обоях.

– Конечно, сам. Я еще крестиком вышиваю, – пытался шутить Никита. – Может, возьмешь меня с собой, пригожусь.

– Нет, Никитка, иду навстречу судьбе одна. Пусть меня испытывает! Будем друзьями по переписке.

– Скажи, Катя, тебе, правда, не страшно ехать в никуда одной?

– Честно сказать, очень страшно. Мне кажется, я сама от себя бегу. От судьбы не убежишь, я знаю. Если я это делаю, значит кто – то хочет меня проверить. Ты знаешь, перед отъездом я видела странный сон, – сказала Катя испуганно. – Мне снились две крупные свиньи. Не знаешь к чему это?! – спросила Катя тревожно.

– Наверное, тебе кто – то хочет их подложить, – засмеялся Никита. – Нельзя ехать! – Ты хорошо знаешь эту родственницу, к которой едешь?

– Не очень хорошо, – ответила Катя. – Но мне показалось, она добрая. Всегда улыбалась, когда в гости приезжала. Хотя знаешь, мои сестры двоюродные говорили, что очень жадная: покупала мороженое только своим детям, когда они в парке гуляли, говорила, – в следующий раз поедете со своей мамой, она вам тоже купит. Может они чего не поняли, маленькие были, приеду, посмотрю, – добавила Катя задумавшись.