Несколько особняком стоят Фарерские острова – в прямом и переносном смысле. На этом небольшом удаленном архипелаге в Атлантическом океане по-прежнему чаще встречается традиционная семейная модель. Причина проста: работа большинства фарерских мужчин была связана с морем. Они подолгу отсутствовали дома, а хозяйством и детьми занимались женщины. Такое положение вещей сохраняется во многом и сейчас. Отцовский отпуск составляет на островах всего четыре недели. И хотя на семью выделяют 28 недель, которые родители могут распределить между собой, обычно это время достается матерям. Тем не менее и на Фарерах активное отцовство получает все большее распространение.

В России вовлеченное отцовство также набирает популярность, поэтому мы включили в книгу истории двух российских пап. Вы сами можете убедиться, как много общего у них с отцами из Северной Европы: мотивация стать активными родителями, схожие проблемы и радости.

После двух революций 1917 года законодательство России стало едва ли не самым прогрессивным в мире в вопросах гендерного равноправия. Женщины получили одинаковые права с мужчинами в разных сферах – от образовательной до профессиональной. Тогда же были введены материнский отпуск и пособие при рождении ребенка. Позже появился отпуск по уходу за ребенком, и сейчас он один из самых длительных в мире: оставаться дома без потери рабочего места можно, пока ребенку не исполнится три года. Отпуск берут в основном матери, хотя по закону его может взять и отец (процедура оформления документов одна и та же для обоих родителей). Во многом это связано с тем, что семьи не хотят терять доход мужчины, поскольку зачастую он выше, чем у женщины. Формально в российском законодательстве предусмотрена и возможность разделить отпуск по уходу за ребенком между родителями, для этого нужно его переоформить с одного родителя на другого. При этом специальные квоты для отца и матери не прописаны, поскольку это не считается насущной проблемой. Кроме того, в нашей стране преобладает традиционная семейная модель, а российские родители не всегда хорошо информированы. Но ситуация может стать другой, если и отцы, и матери этого захотят.

Исследования [3] , проведенные в самых разных странах, доказывают, что вовлеченное родительство делает отцов счастливее и положительно влияет на их физическое здоровье и самочувствие. Ребенок, которого с самого раннего возраста воспитывают и мама, и папа, лучше учится, быстрее адаптируется к социуму и чувствует себя более защищенным. Когда у матерей есть возможность разделить заботу о детях со своими партнерами, они реже страдают от послеродовой депрессии. Кроме того, с рождением ребенка они не выпадают из профессии, и в итоге разрыв между мужскими и женскими зарплатами сокращается. Истории героев этой книги – еще одно подтверждение тому, что активное отцовство меняет к лучшему жизнь мужчин, женщин и их детей.

«Вы смотрели “Бонусную семью”? Нет? Обязательно посмотрите, она точно есть с английскими субтитрами. Это шведский сериал, и он как раз про нас. Про жизнь, похожую на нашу, – с кучей “бывших” и большим количеством родителей», – говорит Тира, а ее муж Эссе кивает: «Да, жизненное кино, к тому же очень смешное. Там огромная семья, и в ней постоянно появляются новые лица. И каждый раз, на очередном детском дне рождения, все такие: “А ты кто такой?” – “Я… брат новой подруги бывшего мужа мачехи именинника!” Звучит дико, но и в жизни так бывает».

Бонусная семья – это семья с бонусными детьми: так в Швеции называют детей супруга или супруги от его или ее предыдущих браков. У 33-летнего программиста Эссе и его жены Тиры таких трое: шестилетний Одд, сын Эссе и его бывшей подруги, плюс Клара (ей восемь) и 11-летний Фрэнк – дети Тиры от первого брака. А еще у них есть общая семимесячная дочка Ши, – она сладко спит, пока мы беседуем с ее родителями за большим белым столом в гостиной их дома на севере Стокгольма.

Эссе, который сейчас находится в отпуске по уходу за ребенком, рассказывает, по какому графику устроена их жизнь:

– Мы с Тирой делим неделю пополам. Я работаю понедельник, вторник и половину среды, а жена – остаток среды, четверг и пятницу. И знаете, это гораздо удобнее, чем когда сидишь дома постоянно. Со старшим сыном я просидел в декрете почти год и, когда вышел на работу, в первые дни постоянно ловил себя на мысли: «Боже, я могу просто пойти в туалет, и никто не будет рыдать, вопить и барабанить в дверь! Я могу пойти в туалет, как нормальный человек! Фантастика!» Любая мать поймет, о чем я говорю. А когда делишь декретный отпуск, как мы с Тирой, таких мыслей не возникает. И потом, когда один из родителей все время сидит дома, а другой работает, то у вас две совершенно разные, отдельные жизни. У меня жизнь, в которой я хожу на работу, а у жены вся жизнь вокруг детей, и они почти не пересекаются. А если вы оба и работаете, и сидите с ребенком, то тот, кто на работе, всегда знает, что происходит с другим: вот сейчас малышка обычно засыпает или, наоборот, в это время она обычно просыпается и нужно с ней погулять. Пусть сегодня я на работе, но я сам кормил и укладывал ее позавчера. Мы живем одной жизнью, нам всегда есть о чем поговорить и легче друг друга понять. Хотя, конечно, не у всех получается устроить декретный отпуск так, как сделали мы. Я программист, поэтому, если нужно, могу вообще работать из дома. Тира работает в агентстве, занимающемся трудоустройством людей с синдромом Аспергера и СДВГ. У нее тоже часто есть возможность поменять график, надо только заранее договориться. В этом смысле нам очень повезло.

– А что самое сложное, когда сидишь с маленьким ребенком?

– Я-то уже опытный папаша, а вот молодые отцы, у которых родился первый ребенок, часто рассуждают о том, как много всего они наконец переделают, когда уйдут в декрет. И в компьютерные игры будут играть сколько влезет, и все остальное, что так долго откладывали и на что не было времени, наконец-то закончат или, наоборот, попробуют. Просто уложишь малыша спать, и можно развлекаться. Но вскоре они понимают, как много времени занимает уход за ребенком. Хотя, с другой стороны, сейчас, пока Ши еще не ходит и не хватает все вокруг – и при этом довольно хорошо спит днем, – время от времени я могу посидеть в саду и заняться своими делами. Иногда я или Тира берем ее в офис на пару часов, когда возникают какие-то неотменяемые встречи, и там тоже все проходит спокойно. Когда ей будет полтора-два года, станет, конечно, сложнее, потому что она уже не будет столько спать или спокойно подолгу сидеть на руках. А потом, годам к пяти-шести, опять станет полегче: можно будет сунуть ей планшет на полчасика, если надо передохнуть. Пока же, пожалуй, самое сложное, как и для всех родителей малышей, это недосып. С этим мы боремся так: я отвечаю за первую половину ночи, а Тира – за вторую. Такой план очень помогает, потому что каждый знает, когда его смена. Но если кто-то проснется от ее плача раньше другого, то может и сам к ребенку подойти, не выясняя, чья очередь.

Спрашиваю Эссе, как он относится к довольно распространенному мнению, что мужчина обычно начинает участвовать в воспитании ребенка позднее, когда тот уже может разговаривать и общаться, а возиться с младенцами – женское дело.

– Я слышал о такой концепции, – смеется Эссе. – Папа, который сидит с совсем маленьким ребенком, якобы стремится стать мамой. Ну что я могу сказать? Во-первых, честно говоря, мне наплевать, если кто-то думает, что сидеть с грудным малышом недостаточно мужественно. Во-вторых, у таких людей ложное представление о младенцах. Ши сейчас семь месяцев, и мы с ней общаемся вовсю: она хохочет, когда я ей показываю разные штуки, сама показывает на разные вещи и спрашивает меня о них, она чего-то пугается, и я ее успокаиваю, постоянно учится чему-то новому… Разве это не общение?