– Спасибо, – удивленно сказала Кейт.

– Что ты думаешь по поводу этого старшего инспектора, Кэмпбелл?

– Сложно сказать. Она не знает местность, но она сообразительная – научится, – сказала Кейт, не желая прилюдно поливать грязью офицера, ведущего дело.

– Будем надеяться, что она научится быстро, – сказал Алан. – И как, еще раз, зовут твоего помощника?

– Тристан, – он перегнулся через Кейт, протягивая Алану руку.

– Рад встрече, – сказал Алан, пожимая ее. – Ты хорошо справился. Не наблевал.

– Спасибо.

Алан поспешил к фургону, на прощанье помахав им рукой. Кейт подождала, пока они отъедут. Голова у нее шла кругом, но не только от вида мертвого тела той несчастной девушки, но и от того совета, что дал ей Алан, – это было озарение. Долгие годы она была объектом насмешек, для всех она была нечистым на руку копом, психически больной и плохой матерью. Даже в университете – она знала, что ее газетное прошлое сыграло свою роль, – ей давали только группы коммерческих студентов, которые не получили стипендию на обучение. Может, у нее есть шанс стать профессиональным частным детективом?

– Ты как, получше? – спросила Кейт, когда они остановились в Эшдине у дома, где была квартира Тристана, прямо на берегу моря.

Всю дорогу он ехал с открытым окном и периодически высовывался наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Да, я справлюсь, – сказал он, включив лампочку над зеркалом. Лицо у него было серое. – Я просто чувствую себя глупо.

– Когда я в свой первый день на службе поехала на вызов, там была старушка, которую ударили битой по лицу. Было полно кровищи, и меня вывернуло чуть ли не наизнанку, – сказала Кейт.

– Правда?

– Это было в Кэтфорде, в Южном Лондоне около рынка. Все продавцы хохотали надо мной и тыкали пальцами, так что не вини себя за свою реакцию на изуродованное мертвое тело.

Он снова закрыл рот ладонью.

– Просто я понимаю, что опять увижу ее, когда закрою глаза.

– И я, – сказала Кейт. – Налей себе чего-нибудь крепкого, как анонимный алкоголик советую.

Тристан улыбнулся.

– Спасибо.

– Хочешь утром зайти на завтрак? Можем встретиться перед утренней лекцией и все обсудить.

Тристан поднял вверх большой палец и ухмыльнулся.

– Не говорите ничего про еду. Мне пора, – сказал он, открыл дверь и рванул по ступенькам на второй этаж.

Кейт наблюдала за ним, пока он поднимался наверх, в надежде, что он не разукрасит коврик у себя в прихожей.

Добравшись домой, Кейт налила себе большой стакан холодного чая и прошла в гостиную. Усевшись на стул для фортепиано, она попыталась разобраться в своих ощущениях. За прошедшие годы ее чувства притупились. Она ужаснулась, узнав о еще одной найденной девушке, но вместе с тем у нее в груди заискрилось желание расследовать это дело и разгадать загадку.

Она слегка постукивала стеклянным стаканом о зубы. Было что-то в этой открытке, которую они нашли в ящике Хай Тора.

– «Ямайка Инн»… Где же я раньше о ней слышала? – произнесла Кейт вслух.

Она допила свой чай, почти что подсознательно желая, чтобы это был «Джек Дэниелс» со льдом, но эта мысль была мимолетной, пролетела фоном и тут же растворилась. Кейт поставила пустой стакан на фортепиано и, подойдя к книжному шкафу, пробежала глазами по полкам с романами, детективами и научными сборниками. В дальний конец одной из полок была заткнута книга в твердой обложке – «Не мой сын» Энид Конуэй.

Кейт достала книгу. На обложке был коллаж из фотографий. На правом снимке шестнадцатилетняя Энид держит на руках маленького Питера. Фотография была искусственно размыта, чтобы добавить ностальгическую нотку: маленький Питер смотрит в камеру, широко раскрыв глаза, и Энид глядит на него с обожанием. Позади Энид – молодой девушки с грубыми чертами, копной длинных темных волос, в длинном струящемся платье – виднеется вывеска «Дом для незамужних матерей г. Олдерн». Из окна на них смотрит монахиня в строгом черно-белом одеянии.

На другой стороне была фотография Питера Конуэя, сделанная в день, когда он давал показания на предварительном слушании. На снимке он был закован в наручники и ухмылялся в камеру. В глазах безумие. «Безумный, гипнотический взгляд» – как описали его тогда в одной из газет. На фотографии у него все еще были швы над левой бровью – даже будучи в полубессознательном состоянии в квартире Кейт в Детфорде, он яростно сопротивлялся при аресте.

Кейт открыла книгу и пролистала страницы. Ей на глаза сразу же попалась подпись и трогательное посвящение от Энид: ГОРИ В АДУ, СУКА. ЭНИД КОНУЭЙ.