Вопрос был довольно личный, однако он не смутил мадам Нанетт.

– Нет, – ответила она. – Они спали в разных комнатах.

Подобное было в порядке вещей, но эти слова навели меня на размышления о том, каковы же были отношения между Элиосом Беланже и его молодой женой.

– А что говорилось в официальном заключении? – спросил Майло, озвучив мой вопрос.

– Сердечная недостаточность.

– Вызванная, возможно, потрясением после аварии.

– Да. – Однако мне было достаточно одного взгляда на мадам Нанетт, чтобы понять: она не верит в это простейшее объяснение.

– Но? – не унимался Майло.

– Но Элиос всегда отличался отменным здоровьем. Я ни на мгновение не поверю, что у него могло быть что-то с сердцем. Его личный врач казался чрезвычайно удивленным.

Я не стала спорить, однако не думала, что сердечная недостаточность могла полностью исключаться как причина смерти. Человек, подверженный переменам в настроении, с семейными неурядицами и управляющий многомиллионной империей, мог, безусловно, находиться в постоянном напряжении. Подобные факторы пагубно влияют на сердце.

– Если не сердце, то что тогда? – продолжил расспрашивать Майло.

Мадам Нанетт перехватила его взгляд, и лицо у нее помрачнело.

– Я полагаю, что его убили.

Я подозревала, что она клонит именно к этому, но ее слова, тем не менее, прозвучали весьма неожиданно.

Майло, похоже, тоже ожидал подобного признания, поскольку это заявление не застало его врасплох.

– Ты думаешь, что авиакатастрофа могла быть первым покушением на его жизнь?

– Возможно, – ответила она. – Его могли чем-то опоить или отравить, а убийца надеялся, что он погибнет в аварии. Когда это не получилось, вторая попытка оказалась успешной.

– Кто еще был в доме вечером перед его смертью?

– Вся семья и герр Йенс Мюллер, немецкий скульптор. Все ели за ужином одно и то же, но кто-то мог что-нибудь подмешать ему в стакан коньяка, который он обычно выпивал после еды для улучшения пищеварения.

– А вы кого-нибудь подозреваете? – Я была больше не в силах молчать.

Мадам Нанетт взглянула на меня, и ее губы тронула печальная улыбка.

– В том-то и загвоздка, Эймори. Подозреваемых слишком много. Как мне ни больно признавать, но, боюсь, каждый из них вполне на это способен.

– А чего же тогда ты хочешь от меня? – спросил Майло.

Мне не понравилось, что он сказал «от меня» вместо «от нас», но решила пока не поднимать эту тему. О моем участии мы могли бы поспорить после ухода мадам Нанетт.

– Я, разумеется, не могу обратиться в полицию. У меня нет доказательств. Там меня поднимут на смех. Даже если у меня и были бы улики, очень маловероятно, что полиция поверила бы няне, свидетельствующей против одной из влиятельнейших парижских семей.

– Значит, вы хотели бы, чтобы мы занялись этим делом? – уточнила я.

Мадам Нанетт кивнула:

– Я знаю, что вы помогали раскрытию преступлений подобного рода, и мне показалось, что вы способны выяснить то, что не удалось мне. Вы сможете пообщаться с семьей и ее окружением. Я вызову подозрение, если начну задавать вопросы, но с вами они станут разговаривать. Возможно, вы сумеете что-то сделать.

– А возможно, нет, – сказал Майло. Выразился он несколько прямолинейно, но был прав. Я не представляла, что мы могли бы сделать. Как мы отыщем улики, говорящие в пользу убийства, особенно если его официально признали смертью в результате естественных причин?

– Это верно, – согласилась мадам Нанетт. – Но если мы сделаем все возможное, то этого должно оказаться достаточно.

Майло улыбнулся:

– «Тебе достаточно самого лучшего». Помню, ты часто повторяла мне эти слова.

Мадам Нанетт улыбнулась в ответ:

– Это по-прежнему верно.

– Тогда мы сделаем все, что в наших силах, – заявил Майло.

– Только об этом я и прошу. – Она встала. – А теперь, полагаю, мне надо возвращаться. Меня не отпускали, но с тех пор, как умер Элиос, мадам Беланже стала по вечерам сидеть с Серафиной, и я знала, что смогу уйти, чтобы увидеться с вами.

– Знаешь, тебе ведь не нужно работать, – заметил Майло с едва заметным раздражением. – Как бы мне хотелось, чтобы ты обналичила чеки, что я тебе высылаю.

– Мне не нужны твои деньги. – Ее голос звучал строго, но темные глаза улыбались. – Работа с детьми сохраняет мне молодость.

Я поверила этому. В ее лице было что-то очень молодое и живое. Неудивительно, что в детстве Майло ее просто обожал.

Мадам Нанетт озорно улыбнулась:

– Возможно, однажды, постарев, я их приму.