БОТТИЧЕЛЛИ. Я не понимаю тебя, когда ты так говоришь. И не хочу. Я только хочу, чтобы ты ушла и оставила меня в покое.

ЛОРЕНЦО (стучит в дверь, в темноте). НАТАЛЬЯ! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ!

СИМОНЕТТА. Ты помнишь, когда нарисовал меня в первый раз?

БОТТИЧЕЛЛИ. Нет. Не хочу вспоминать.

СИМОНЕТТА. Ты старался вести себя, как профессионал.

БОТТИЧЕЛЛИ. Я был профессионалом. Я работал. Это была моя работа.

ЛОРЕНЦО (барабанит в дверь). НАТАЛЬЯ, КЛЯНУСЬ БОГОМ, ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ВЫЙДЕШЬ, ТЫ УВОЛЕНА! НА ЭТОТ РАЗ Я ГОВОРЮ СЕРЬЕЗНО!

СИМОНЕТТА. Это Джулиано, брат Лоренцо захотел мой портрет. Он меня любил. Я думаю, он меня любил. Или думал, что любит меня, потому что не мог мною обладать. В любом случае, он меня хотел. Но меня хотели все.

ЛОРЕНЦО. НАТАЛЬЯ! НАТАЛЬЯ!

СИМОНЕТТА. Что это? Чувствуешь запах? Кто-то сжигает листья?

БОТТИЧЕЛЛИ. Это костер на площади. Они сжигают мои картины.

САВОНАРОЛА. ДЕМОНЫ! ДЕМОНЫ! ДЕМОНЫ! ДЕМОНЫ! ДЕМОНЫ!

(ДЖУЛИАНО ДЕ МЕДИЧИ в студии БОТТИЧЕЛЛИ во Флоренции. 1470-е гг. СИМОНЕТТА остается, наблюдает из теней, с водкой).

ДЖУЛИАНО. Мой брат Лоренцо очень высоко отзывается о твоей работе. Я хочу, чтобы ты написал для меня портрет.

БОТТИЧЕЛЛИ. Для меня это большая честь, синьор. Когда бы у вас ни нашлось время, чтобы прийти и позировать мне…

ДЖУЛИАНО. Нет. Не мой. Мне нужен портрет Симонетты Веспуччи.

БОТТИЧЕЛЛИ. Ох. Ну, разумеется.

ДЖУЛИАНО. Что? Тебе кажется странным, что я заказываю портрет жену другого мужчины?

БОТТИЧЕЛЛИ. Нет. Разумеется, нет. Она прекрасна.

ДЖУЛИАНО. Дело не в этом. Ладно, в этом тоже, но не только. Она из тех людей, на которых смотришь и думаешь – да, впечатляет. То же происходит, когда ты сталкиваешься с чем-то прекрасным, а потом поворачиваешься, чтобы посмотреть на другое, но что-то заставляет тебя повернуться и вновь посмотреть на нее, а потом ты обнаруживаешь, что не можешь отвести от нее глаз. Некоторые женщины просто остаются в твоей голове. И не скажешь с точностью, почему. С картинами то же самое, правда? Некоторые сделаны весьма умело, но ты смотришь на них, а потом идешь дальше и даже не вспоминаешь, тогда как другие преследуют тебя, как призраки. Ты с этим сталкивался, так? Вот я и подумал, если у меня будет ее портрет, я смогу постоянно смотреть на него и не думать о том, что это невероятное существо постоянно оскверняет какой-то болван. Да только… Разумеется, в итоге мне станет только хуже. От всего мне становится только хуже. Если кто-нибудь спросит тебя, не было у нас этого разговора. Начав говорить о ней, я, похоже, не могу остановиться. А еще я выпил. Это заметно? Неважно. Нет смысла заставлять тебя лгать ради меня. У моего брата Лоренцо взгляд на мир более ясный, чем у меня. Я из тех дураков, которые позволяют эмоциям портить мне настроение. Мой брат – из тех, которые не позволяют. А ты из каких дураков?

БОТТИЧЕЛЛИ. Из тех, которые рисуют. Я смотрю и рисую то, что вижу. Вот и все.

ДЖУЛИАНО. Но оттуда у тебя уверенность, что твой взгляд не замутнен тем, что ты хочешь видеть, или тем, что ты боишься увидеть?

БОТТИЧЕЛЛИ. Я ни в чем не уверен, и рисую то, что рисую. Это просто происходит, ничего больше. Людям нравится или не нравится. Больше я ничего об этом не знаю.

САВОНАРОЛА (выглядывая из одной рамы-окна). Не делай этого! Это ловушка. Любая женщина – ловушка. А эта – демонесса. Присланная из ада, чтобы погубить тебя.

ДЖУЛИАНО. Ты когда-нибудь влюблялся в женщин, которых рисовал?

БОТТИЧЕЛЛИ. Никогда.

СИМОНЕТТА. Лжец.

БОТТИЧЕЛЛИ. В каком-то смысле ты влюбляешься во все, что рисуешь. Портрет – попытка ухватить чью-то сущность. Но иногда ухватывают именно тебя. Ты смотришь на портрет, оказываешься заточенным в душе изображенного на нем человека и не можешь выбраться. Картины – они очень опасные.

СИМОНЕТТА. Художник всегда рисует себя.

ДЖУЛИАНО. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Но Лоренцо считает, что я могу довериться тебе, и Лоренцо никому не доверяет, поэтому я прошу тебя нарисовать Симонетту. Если мне понравится то, что я увижу, я очень щедро тебе заплачу. И ты, вероятно, тоже в нее влюбишься. Как знать, может, избежать этого невозможно. Но у нас должна быть ясность и в другом. Если ты прикоснешься к ней, я отрежу тебя яйца и скормлю моим собакам. Мы поняли друг друга? Отлично.

(ДЖУЛИАНО уходит, БОТТИЧЕЛЛИ с тревогой наблюдает, как СИМОНЕТТА выходит в свет).

(СИМОНЕТТА позирует БОТТИЧЕЛЛИ)

СИМОНЕТТА. О чем ты думаешь, когда рисуешь меня?

(Никакой реакции от БОТТИЧЕЛЛИ, он увлеченно работает).

БОТТИЧЕЛЛИ. Извините. Что?

СИМОНЕТТА. Я спросила, о чем ты думаешь, когда рисуешь меня?

БОТТИЧЕЛЛИ. Я не думаю. Я рисую.

СИМОНЕТТА. Ты не думаешь, когда рисуешь? Правда? Или ты просто используешь другую часть мозга? Меня интересует непосредственный процесс творения, и мысли должны в этом участвовать, так или иначе. Я хочу сказать, если ты не думаешь, то откуда знаешь, что делать?

БОТТИЧЕЛЛИ. Наверное, я думаю, когда рисую, но не так, как обычно. Я в большей степени сосредоточен на… может, вы правы, я использую ту часть моего мозга, которая… Пожалуйста, не могли бы вы заткнуться? Вы меня отвлекаете.