Олег Блоцкий
Последняя война империи
(Советская армия могла задержаться в Афганистане надолго)
Об этом и многом другом - разговор с последним командующим 40-ой армии, Героем Советского Союза, генерал-полковником Борисом ГРОМОВЫМ.
– В Афганистане Вы были не единожды? Как готовились к этому?
Первый раз я был в Афганистане два с половиной года. Затем закончил академию Генштаба. После чего должен был вновь возвращаться, но уже в качестве генерала по особым поручениям начальника Генерального штаба.
Так перед этой командировкой месяц целенаправленно занимался Афганистаном, хотя все по нему уже знал. Не только я проходил такую специальную подготовку, но и вся моя группа. Вот такое было отношение командования.
– А как проводили войсковые операции?
Мы к любой операции очень долго готовились: проводили взаимодействие, строили макеты местности. Если был какой-нибудь населенный пункт, то мы заказывали снимки из космоса, которые нам за неделю до боевых действий доставляли из Москвы. Мы засылали агентуру. Каждому командиру расписывали задачу, и они тщательно по ней готовились. Здесь ничего нового нет.
– В чем заключалась наибольшая сложность вывода войск?
Как только такое решение было принято, начались попытки его кардинально изменить. Речь шла о том, чтобы, по просьбе руководства Афганистана, или задержать войска, или оставить хотя бы те силы, которые могли бы контролировать аэропорт Кабул, часть основных объектов в городе и всю дорогу от столицы Афганистана до пограничного города СССР Термеза. Минимальное количество оставшихся должно было достигать примерно тридцати тысяч человек, это - практически - четвертая часть армии.
Команды напрямую не выдавались. Нам говорили, мол, будьте готовы, на всякий случай, и ко второму варианту. Получалось, что, имея четкий план постепенного вывода, который надо было выполнять, нас придерживали. И вышло так, что мы были задержаны в Кабуле до упора и завершили выход из него всего за десять дней до 15 февраля. А что значит, за столь короткое время вывести около 30 тысяч человек, которые располагались вдоль дороги, зимой, в боевых условиях, да еще через самый высокогорный в мире перевал - Саланг, думаю, вы понимаете, тем более что сами служили именно в тех местах.
Мы были в величайшем напряжении: интеллектуальном, моральном, физическом.
– Но окончательный срок вывода, тем не менее, был определен заранее. Почему он пришелся на самые неблагоприятные природные условия, такие, что и врагу не пожелаешь: сходы лавин, обледеневшие дороги, бураны, жесточайшие морозы? Неужели об этом никто не подумал заранее?
Здесь вопрос скорее не ко мне, а к нашим дипломатам, которые вели переговоры в Женеве и должны были твердо отстаивать наши позиции. Этого, к сожалению, не произошло.
Первоначально требования СССР были другими. По времени сроки вывода значительно растягивались, что для 40-ой армии было благом. Но когда подписали соглашение, то оказалось, что вывод значительно сократили. Получился даже не год, а девять месяцев. За такой срок вывести 120 тысяч человек, да с боями, да при таких климатических условиях - сложность была огромная.
– Могли бы Вы, зная военную историю ХХ века, назвать подобного рода операции по выводу. Я имею в виду масштаб и природные условия.
Знаете, мы прикидывали, искали и не нашли подобного не только в нашей истории, но и в мировой. Здесь я не беру в расчет Первую и Вторую мировые войны. Во все остальные периоды ни у одного государства не было такой крупной группировки войск, подобно нашей, за пределами страны.
– Кто настаивал на полном выводе войск?
Настаивали все, начиная с командования армии и оперативной группы Министерства обороны СССР, которую возглавлял Валентин Варенников.
Обратной точки зрения придерживались руководители КГБ. Они старались "привязать" к Советскому Союзу ряд стран, в частности Афганистан. Ведь именно КГБ занимался вопросом, кто же будет во главе этой страны. Все последнее афганское руководство при нашем присутствии - это были люди, которые подбирались, готовились и ставились на посты не кем- нибудь, а именно Комитетом госбезопасности. Наджибулла - не исключение.
– Знаю, что Вы поддерживали отношения не только с тогдашним афганским руководством, но и его противниками. Как это происходило?
Личных встреч не было, но велась большая переписка. Особенно с Ахмад Шахом Масудом во время вывода войск.
Это делалось для того, чтобы исключить потери. А смысл был в том, чтобы Масуд лично от меня знал о моих дальнейших действиях во время вывода. Что я при определенных условиях, которые мы с ним обговариваем, не буду наносить удары ни по его группировкам, ни по территориям, которые они контролируют. Но и он должен был взять обязательства и дать мне их письменно, что гарантирует ни в коей мере не препятствовать выводу наших частей и соединений. Почти все эти обязательства двумя сторонами были выполнены.