А меня ревность жгучая обжигает ядом. Неужели всё-таки любит его. Она словно мысли мои читает. Бросается ко мне, вцепившись пальцами в футболку.

— Я тебя люблю. Всегда любила. Просто мы не можем с ним так поступить. Мы должны. Понимаешь?!

Понимаю, всё понимаю. Только она не знает, что я один туда зайти должен. И не скажу я ей этого.

Как только подходим к двери в дом, захожу первым, отталкиваю

Игоря, и закрыв за собой дверь на замок, погружаюсь в темноту коридора.

– Проходи, не стесняйся, — слышу голос Эдгара.

Захожу в гостиную и понимаю, что кровь в жилах начинает покрываться толстой коркой льда. Паша на коленях посередине комнаты. Руки сведены за голову, к виску приставлен пистолет. А в глазах пустота, полная. И я понимаю его, хоть и частично. Меня предал близкий друг семьи. Его же, собственный отец. И вижу, что ему уже плевать на всё происходящее. Он готов к любому исходу.

— Эдгар. Это твой сын. — Говорю медленно, осторожно, чтобы не вывести его из себя.

— Нет, уже нет. — Вот она точка невозврата. Когда взгляд сквозит безумием. Когда нет там больше ничего человеческого, только инстинкты звериные и ничего больше. Прикидываю в уме расстояние межу нами. Понимаю, что старик не в себе, и физическая форма уже не та. А значит, есть шанс подойти ближе и выбить оружие из рук. Но, сука, этот шанс чертовски мал. И ровно в этот момент Шварц допускает ошибку, отводит руку с пистолетом в сторону, указывая мне на кресло, а молчаливый Паша молниеносно выбивает оружие из рук отца. Тут же бросаюсь на него, повалив на пол, ещё в полёте шарю глазами по полу, в поисках пистолета. Но при падении цепляюсь виском за столик. Чувствую стальную хватку на шее, воздух катастрофически быстро заканчивается. Слышу выстрел, и последнее, что я чувствую, перед тем как вырубиться, острую боль слева. Дальше провал и темнота.

— Александр Владимирович, вы меня слышите? Можете пошевелить рукой? — Голова трещит, голос, говоривший со мной, кажется знакомым. Никак не могу вспомнить откуда. Тело ватное, но, кажется, я всё чувствую. Особенно боль в левом плече. Пытаюсь сфокусировать взгляд на человеке, склонившимся надо мной, но пока плохо получается. Перед глазами всё расплывается. — Александр, сколько пальцев видите?

— Шесть. Но учитывая моё состояние, их нужно разделить на два. То есть три пальца.

— Ну, чувство юмора есть, значит не всё так плохо. — Усмехается врач, нависший надо мной, и начинает принимать более чёткие очертания.

— Странно, до этого не было. — Слышу ухмыляющийся голос Игоря. И этот засранец тут. Что ж произошло то. Ничего не помню. Ещё несколько минут прихожу в себя и начинаю узнавать обстановку и врача.

— И снова здравствуйте, Борис Аркадьевич.

— Здравствуйте. Поменьше бы таких встреч. Но на этот раз залатать вас было проще. Всего лишь ранение в плечо. Ну что ж, пойду. Оставлю вас наедине.

Врач уходит, а я, приподнявшись на кушетке, осматриваю палату.

— Оксана где? — Первый вопрос к Игорю.

— У врача.

— Что с ней? — Подрываюсь, чтобы хотя бы сесть, и тут же сворачивает от резкой боли.

— Успокойся, Сань, просто отправил на обследование. У неё шок. Ты нас всех заставил понервничать. — А смотрит на меня, как на котёнка, что поссал в неположенном месте.

— Не мог я по-другому. Где Шварц? — Игорь не отвечает, лишь демонстративно мотнул головой и поднял взгляд к потолку. Я всё понимаю, остаётся один вопрос.

— Как?

— Паша. Он и тебя зацепил, но по-другому никак было. — Игорь, как всегда, лаконичен.

— Где он сейчас?

— Паша в ментовке. Показания даёт. Судить его, скорее всего, будут. Считают, что он мог обойтись малой кровью. Превысил оборону.

— Блять. — Единственное, что я могу пока сказать. — Что делать будем?

— Шумилов, я не знаю. Он от адвоката отказался сразу же. Ко мне тоже не вышел, от встречи отказался. Надо Оксану к нему отправить. Может, образумит парня.

В этот момент раздался звук открывающейся двери, и уже ничего не было важно в этом мире. Оксана стояла в дверях. Подошла ко мне медленно, а у меня чёртово дежавю. Снова мы в этой больнице, снова она у моей кровати. Только, кажется, целая жизнь пролегла между этими мгновениями. И от одного взгляда понимаю, что хочу её до одури. Не слышал, как Игорь вышел из палаты, только в глаза её смотрел и тонул в них. И не хотелось выныривать. Все мои видения в один миг превратились в реальность. А я не мог от неё оторваться, притянул к себе и со стоном набросился на её рот. Девочка моя. Никому больше не отдам. Никогда.

Спустя три месяца.

Мы сидели в зале суда. Оксана, Андрей, Игорь и я. Каждый из нас дал показания по делу о смерти Эдгара Шварца. Паша всё-таки поговорил тогда с Оксаной и принял нашу помощь. По заверениям адвоката, Пашу должны были признать невиновным, то есть его действия прошли в рамках обороны. Здесь помогли и связи Игоря, и наши показания. А так же видеозаписи с камер наблюдения бункера. Которые отследили не только всё моё пребывание в чёртовой конуре, но и признание Шварца, в тот самый первый день. Ефимцева уже осудили на пожизненное. Так как он был с Эдгаром от начала до конца. Убийство моих родителей и Лики, похищение Оксаны, покушение на неё. В том числе и моё покушение. Шварц избежал своего наказания. По-своему конечно. А мне хотелось убить эту тварь самому. Каждый день его убивать всеми возможными способами. Но Паша сделал это за меня. Смотрю на него, и становится страшно. Каждый из нас потерял многое, но он больше всех. Его мать умерла от инсульта в той же клинике, что работал Борис Аркадьевич. Услышала разговор медсестёр, которые сплетничали о громком скандале в семье Шварц, и не выдержала. Паша даже попрощаться с ней не смог. И сейчас сидит и блуждает по залу абсолютно пустым взглядом. Человек с выпотрошенной душой. Я знаю его боль. Понимаю его, и не знаю, сколько ему потребуется времени, чтобы вернуться к жизни. А может дело не во времени, а в людях. Меня вернула к жизни моя девочка.