Две крупные слезы скатились из глаз Фрикетты, а Барка снова с ругательством показал кулак итальянцам.

Дромадеры снова понеслись. Пули продолжали свистеть, расстояние до линии абиссинцев очевидно уменьшалось. Абиссинцы заметили беглецов, однако не встретили их ружейными выстрелами, напротив, собирались помочь им. Вдруг с правого и левого фланга траншей показался огонь, заревели пушки, и итальянцы, изумленные таким неожиданным отпором, должны были прекратить свой огонь.

Скоро Фрикетта и Барка при неслыханном шуме совершили торжественный въезд в лагерь абиссинцев, и в первый раз увидели вблизи этих обитателей Шоа, на которых итальянцы смотрели свысока, как на дикарей, и которые нанесли им такое жестокое поражение.

Здесь не видно было ни султанов, ни касок, ни золотого шитья на мундирах, ни мишуры, ни галунов. Войско было одето в обычный костюм жителей: легкие белые панталоны немного ниже колен и большой белый балахон с красной полосой посредине, задрапированный по-античному. Фуражку заменял платок, плотно обхватывающий голову и завязанный на затылке — обычный головной убор негуса, скрывающего под ним свою плешивость.

Но у каждого солдата на боку висел громадный патронташ, набитый патронами, и полотняная сумка с разной провизией. Рядом висела прямая сабля в форме меча, а за спиной — ружье, предмет нескончаемых забот абиссинца.

Под предводительством своих начальников, безгранично, до обожания преданных негусу, что еще увеличивает их природную храбрость, абиссинцы бьются за свою независимость с беспримерной отвагой.

По первому призыву негуса они все бросили: семью, дом, родину, чтобы отразить нашествие.

Как только беглецы подъехали к абиссинской линии, два вождя в длинных черных шерстяных бурнусах и больших шляпах из мягкого войлока поскакали им навстречу. О приближении тэбии и кабила уже давно донесли Менелику.

Начальники, по приказанию негуса, выехали навстречу прибывшим и немедленно отвели их к повелителю.

Вообще их приняли, как друзей, и если они стали предметом всеобщего любопытства, то это любопытство проявлялось весьма деликатно.

Негус, ожидавший с минуты на минуту обратного взятия Макаллэ, находился неподалеку. Через полчаса скорой езды беглецы достигли его палатки. Он сидел, окруженный своими сановниками, под открытым небом на складном кресле, покрытом золотистым плюшем. Над его головой возвышался огромный красный зонтик, который держал специально приставленный к тому сановник.

Мадемуазель Фрикетта, со свойственной ей быстротой взгляда, в одно мгновение успела осмотреть с головы до ног этого государя, полуварвара, в короткое время успевшего приобрести такую заслуженную известность. Она увидела перед собой человека лет пятидесяти с широким, черным лицом, смотревшего на нее живыми, умными глазами. Густая, седеющая, вьющаяся борода обрамляла эту хитрую физиономию, преобладающим выражением которой была твердость воли и несокрушимая энергия.

Одежда негус состояла из фиолетовой шелковой рубашки, белых панталон бумажной материи, такой же белой бумажной шаммы, а сверх всего — черного шелкового бурнуса, отороченного узким золотым галуном. На голове был обычный убор, в котором негус всегда изображается на рисунках — большая войлочная шляпа, надетая поверх белой кисейной повязки, концы которой спускались на затылок. Обувь состояла из кожаных башмаков, в которых его громадные ноги двигались совершенно свободно.

Перед палаткой стоял мул, на котором негус обыкновенно ездил, весь покрытый яркой материей и сбруей, вышитой золотом и серебром. Почетный караул держал оружие Менелика: ружье, саблю и щит. Палатку украшал большой герб с изображением льва в митре, держащего в правой лапе золоченую палку, обвитую лентой и оканчивающуюся крестом.

Таким предстал перед Фрикеттой этот человек, замечательный во всех отношениях и скромно именующий себя: «Менелик II, император Абиссинии, король эфиопских королей, избранник Господа, лев-победитель из племени Иуды».

Фрикетта легко соскочила с верблюда, несмотря на страшную усталость и перенесенные волнения, и подошла к монарху в сопровождении Барки.

— Кто ты? — спросил негус кабила по-арабски.

— Слуга тэбии, которая стоит перед тобой.

— А! Эта негритянка — докторша?

— Извини твоего слугу: она не черная, она белая, из страны Франции.

— Клянусь всемогущим Богом! Ты смеешься надо мной?.. Лицо ее чернее моего… у меня есть глаза, и я хорошо вижу!

— Она сама превратила себя в негритянку, чтобы убежать от этих подлецов-итальянцев…

— В самом деле?.. Удивительно!.. Ты говоришь, она белая?

— Да; спроси ее сам, увидишь…

Заинтересованный негус приказал позвать одного из своих переводчиков и стал расспрашивать молодую девушку.

Она отвечала ему с точностью, от которой Менлик пришел в восторг; рассказала ему о своем пребывании в Японии и на Мадагаскаре и закончила своими приключениями в Массове. Негус постоянно возвращался к ее окраске, до крайней степени интересовавшей его, и наконец спросил у тэбии, когда и как она рассчитывает принять свой натуральный цвет лица и снова стать белой женщиной, как прежде.