– Это от рулевого механизма трактора, – объяснил участковый, – нашли рядом с домом убитого в саду. Видно, что его недавно бросили в сад, так как следов на траве не было, кроме тех, которые видны от падения предмета.

– А может он там давно валялся, – Павел слегка удивился наблюдательности участкового.

– Нет. Видно, что он там недавно. Я и в протоколе осмотра так отметил и все сфотографировал. Может там и отпечатки пальцев есть.

«А не зря участковым выдали фотоаппараты», – подумал Павел, а вслух сказал:

– А сами не залапали?

– Обижаете, – действительно обиженно ответил участковый.

Осмотрев металлический предмет, Павел позвал эксперта-криминалиста:

– Янис, что-то я сомневаюсь, что тут есть отпечатки пальцев. Посмотри своим глазом.

Кабинет эксперта был рядом с кабинетом Павла. Янис вернулся с громадной лупой с ручкой, фонариком и специальной магнитной кисточкой. Янис положил стержень на стол, внимательно его осмотрел.

– Абсолютно никаких отпечатков нет, я потом еще кисточкой поработаю, может что-то и проявится, но это так, для верности. Правда, на конце стержня бурые пятна. Действительно бурые, – подчеркнул эксперт, зная, что Павел не любит это выражение, – я не могу точно сказать, может это кровь, а может и ржавчина. Нужно делать биологическую экспертизу.

– Это мы сделаем позже, а сейчас у меня есть другой план, – задумчиво ответил Павел.

Эксперт предпочел тихонько удалиться, оставив на столе металлический предмет.

Павел решил добить Бриедиса доказательствами. План был прост: этот предмет, который будет фигурировать в деле как орудие убийства, Павел положит в кабинете на видном месте. Потом вызовет к себе в кабинет Бриедиса поговорить. При этом Бриедис увидит, что следствие располагает еще одним вещественным доказательством и поймет, что дальше запираться бесполезно и, что называется, расколется. «А что я теряю? Если это не тот предмет, тоже ничего – мало ли что может быть у меня в кабинете. А если тот, и план сработает?..», – рассуждал Павел.

При входе в кабинет Бриедис сразу заметил приготовленный сюрприз и спокойно сел на стул.

– Узнаёшь? – Павел напрягся в ожидании.

– Узнаю, – невозмутимо ответил Бриедис.

Павел был поражен хладнокровием Бриедиса и молчал.

Пауза затянулась.

– Знаешь, опер, через несколько дней ты меня отпустишь, потому, что доказывать тебе нечем, – начал Бриедис тоже вдруг перейдя на ты.

Павел молча ждал, что скажет Бриедис дальше.

– На следующем допросе я объясню, откуда кровь Круминьша на моих сапогах и сигаретах.

– Ну-ну, и откуда, – не выдержал Павел.

– Рано утром я захотел курить, но сигарет дома не было. Магазин еще был закрыт и я решил сходить к своему соседу – Круминьшу, который, как и я, курит. Других курящих соседей у меня поблизости нет. Поэтому, несмотря на ссору, я пошел к нему. Подойдя к его дому я заметил, что дверь на веранду открыта. Я зашел в дом и позвал Круминьша по имени. Мне никто не ответил. Тогда я заметил в комнате на полу лужи крови, какие-то бумаги и пачки сигарет «Прима». Нечаянно я встал в одну из этих луж. Когда я прошел в следующую комнату, то там увидел Круминьша, лежащего на полу с разбитой головой. Я понял, что он мертв и испугался, ведь кто-то может меня увидеть и заподозрить, что это я его убил. Тем более я был с Круминьшем в ссоре. От волнения я захотел курить еще больше и поднял одну из пачек сигарет, которые были разбросаны по комнате, еще одну пачку взял с подоконника на веранде. После этого я вышел из дома, немного постоял во дворе и пошел к себе домой. По дороге никого не встретил. Я хотел немного успокоиться и пойти в сельсовет, чтобы сообщить о случившемся.

– Лихо, – только и мог выдохнуть Павел, понимая, что Бриедис все логично объяснил и в таких его действиях, действительно, нет состава преступления.

– Кстати, – продолжал Бриедис, – что это за предмет, – он кивнул на металлическую палку, – я не знаю, но на нем никаких следов нет.

После этих слов Павел четко осознал, что ему дают понять кто убийца и, что доказательств этому нет. Следующие слова Бриедиса были тому подтверждением:

– Ты хороший опер, я знаю. Но в этот раз тебе доказывать нечем и убийство останется нераскрытым. Ты и сам это понимаешь. Я могу отсидеть еще несколько дней, агентов в камере можешь менять сколько угодно, ничего не изменится. Кстати, самогонный аппарат у меня в гараже все-таки изъяли, – Бриедис впервые улыбнулся.

При этих словах Павел почувствовал, что густо покраснел. Ведь он сам передал участковому оперативную информацию о самогонном аппарате для проверки.

– Мне жена передачу принесла, там была записка, – продолжил Бриедис.

– Знаешь, Павел, – вдруг Бриедис обратился к Павлу по имени, – в тысяча девятьсот сороковом году поздней осенью меня завербовали в НКВД и я прошел полный курс агентурной работы. Надо сказать, учили неплохо. Перед самой войной я прошел еще специальный инструктаж и был оставлен как агент НКВД для работы на случай войны. В сорок четвертом году меня завербовала немецкая армейская разведка и несколько месяцев я обучался в немецкой разведшколе. Эти учили не хуже. При наступлении Советской армии в конце войны меня снова оставили на этой территории, теперь уже для агентурной работы в тылу у русских. По окончании войны меня нашли сотрудники МГБ и завербовали для работы в среде местных националистов. Так, что ты этих своих хлопцев из моей камеры забери, они все равно ничего не наработают, – Бриедис как-то резко закончил свой рассказ.

Павел молчал, осмысливая услышаное.

– А за что ты его? – Павел прервал затянувшуюся паузу

– Пусть это останется… Я и так рассказал много. Поверь, он заслужил это, – Павел услышал, как голос Бриедиса все-таки дрогнул.

После услышанного Павлу и самому нечего было сказать, он понимал, что Бриедис следов не оставил и его действительно придется освободить по окончании административного ареста. Павлу очень хотелось еще расспросить Бриедиса о его деятельности во время войны, как его обучали и немцы и русские и, самое главное, – почему же Бриедис оставил следы и улики на месте убийства Круминьша? Но спрашивать Павел не стал, понимая, что Бриедис уже точно больше ничего не скажет.