Кьел судорожно сглотнул, и Мара краешком глаза увидела, как Бьярн усмехнулся в бороду. История действительно случилась с ними год назад, и с тех пор Мара любила рассказывать ее случайным спутникам. Лучше всего срабатывало, если разговор происходил у ночного костра.

– Идет и бормочет, – Мара перешла на шепот, и трое некромантов невольно приблизились к ней. – Идет и бормочет…

Она распрямилась и сказала обычным голосом:

– Потом оказалось, что был он купцом, возвращался домой с хорошим наваром. Деньги зашил в рубашку и думал, что никто о них не узнает. А попутчики как-то увидели, напоили, завели в подвал и убили.

– А что бормотал-то он? – жалобно спросил юный дозорный.

– Что бормотал, что бормотал… – Мара вновь перешла на шепот и вдруг резко вытянула вперед руку и завыла, подражая шатуну: – Верни деньги!

Некроманты отпрянули, лица их исказились от ужаса, но тут же, догадавшись, что Мара специально их напугала, они расхохотались так, что едва не падали на землю от смеха.

– Кстати, слова покойного как раз и послужили доказательством мотива, – закончила она историю. – Убийц скоро поймали.

– Фух! Чуть в штаны не наложил! – доверительно сообщил вслух Кьел.

– Ты поосторожнее там. Свои-то как раз отдал! – улыбнулся Зик, и вдруг улыбка завяла. – А этот-то, кстати, тоже не своей смертью умер. У него вся грудь разворочена…

Он помолчал и добавил:

– Только это не наша печаль уже. Свою работу мы выполнили.

В Выселенках – маленькой деревушке – не оказалось даже своего постоялого двора. Купеческие обозы проезжали через нее редко, гости тоже не захаживали. Если кому-то требовалось заночевать, некоторые жители сдавали комнаты.

Мара и Бьярн сняли две тесные комнатушки у какой-то глухой бабки, которая хоть и была туга на ухо, но деловой хватки не потеряла, вытребовав с путников двадцать монет за седмицу, причем плату взяла вперед. Правда, обещала за это кормить завтраками, а на ужин подавать крынку молока.

Двадцать монет. Почти все, что было у напарников. Мара ничего не сказала вслух, но с тоской подумала о том, что теперь денег до зимы им едва ли удастся заработать. И, видно, придется переговорить с Бьярном – отпустить его. Один он, возможно, найдет подработку на оставшееся время. Что же за черная полоса такая…

Но это подождет – есть еще несколько дней в запасе. Пусть Бьярн тоже отдохнет, наберется сил. Мара не хотела признаваться даже себе самой в том, что просто не хочет его отпускать.

Бабка достала из печи горшок с кашей, нарезала хлеб и налила квас – невесть какой завтрак, но лучше, чем ничего. Эрл, который уже смог самостоятельно подняться на ноги, присоединился к ним за столом. Хотя Мара уговаривала его поесть в постели, но мальчик, узнавший утром от провожатых о ночной стычке с шатуном, теперь не отставал ни на минуту, продолжая выспрашивать подробности. Мара даже подумала о том, что, возможно, какое-то воспоминание, стершееся из головы, заставляет его снова и снова задавать вопросы. А может быть, это обычное детское любопытство.

– Он убит был? Прямо в грудь?

– Да, – в сотый раз устало согласилась Мара, поскорее накладывая себе в тарелку горку пшеничной разваристой каши, мечтая набить рот и помолчать хотя бы пять минут.

– Ух… И даже говорил! Жу-уть! Откуда он шел, интересно?

– Так вы нашего Базиля нашли? – встрепенулась хозяйка, которая, видно, плохо слышала только тогда, когда ей это было выгодно. – Ох, злодейство. Злодейство вчера здесь совершилось, малыш!

Мара и Бьярн одновременно попытались задать вопрос, оба подавились кашей и закашлялись.

– Убийство? – первым пришел в себя Бьярн. – Значит, ша… погибший из здешних мест?

– А то! Из наших. Базиль это, Самохи сын. Они с Вендимом невесту не поделили. Та сначала с Базилем шашни крутила, а потом… – старуха махнула рукой. – Ветреная глупая девчонка. Так вчера Вендима и застали на месте преступления. Стоит с колом в руках – из ограды, видать, вытащил. Весь трясется. «Я не виноват, – говорит. – Я только защищался!» А Базиль у его ног лежит и не дышит уже. Ну, повязали голубчика – и в погреб, пока дознаватели едут. Они к нам из самого Флагоса поедут, двое суток пути. А пока суд да дело, Базиль наш поднялся и убег в лес.

Бабка рассказывала историю так буднично, словно тут, в небольшой деревушке, каждый день происходят убийства. А ведь наверняка дело неслыханное, и еще через год только об этом происшествии и будут вспоминать.

– Но точно ли это он? – засомневалась Мара. – Во что он был одет?

Сама она утром успела осмотреть упокоенного. В том, что он деревенский парень, сомнений не возникало, но в таком деле лучше изучить все детали.

– Рубашка желтая с алым узором, штаны серые… М-м-м… Шляпа, кажись, была…