— Рано мне ещё помирать Силантий. А других лекарей в лагере нет?

— Народу поранетого страсть как много. Дохтуров не хватает. Я проходил мимо лазарета, видел там, рядом наваленную гору отрезанных увечных рук и ног.

— Тогда слушай внимательно. Найди нашего полкового коновала, если он уцелел. Пусть берет свой инструмент и снадобье, которым лошадей лечит, и быстро сюда. Найди бутылку хорошего вина, и насыпь туда половину кружки соли. Перемешай все, чтобы соль растаяла. Будем сами лечиться. А как наш Багратион?

— В добром здравии. О вас несколько раз справлялся. Немецкому дохтуру пообещал голову снести, если он вас на ноги не поставит. Ладно, вы полежите, а я побегу исполнять вашу волю.

Ну, что Степан Иванович, допрыгался? Рассуждал я мысленно. Сколько раз пули и картечь пролетала мимо, а сабли со шпагами, ты сам отбивал лихо. Выходит и на тебя у французов нашёлся не плохой артиллерист, положил заряд точно. Ранение это всегда плохо, а в этом веке плохо во много раз. Никаких тебе антибиотиков и антисептиков. В медицине я ничего не понимаю, ну, там перевязать я ещё смогу, а на что-то большее не способен, не научился. Попробую использовать народные средства лечения ранений. Читал, как лечили ранения белорусские партизаны, запомнил, спасибо хорошей памяти. Главное не занести инфекцию, а там, даст Бог, выкарабкаюсь. Организм у меня молодой и крепкий, справится. Вот подмогну ему немного, и порядок.

Силантий выполнил мои указания в точности, и коновала привели Этому, не молодому солдату, удалось уцелеть в этой мясорубке.

— Тебя как зовут? — спросил коновала.

— Иваном, ваше высокоблагородие, — хрипло ответил солдат.

— Лошадиное лекарство взял?

— Взял. Дак ить оно для лечения скотины, сбитые бабки лошадям помазать или рану на крупе, людям я его никогда не накладывал.

— Лекарство из дёгтя делал?

— Первостатейный берёзовый брал, сам бересту отбирал.

— Ну, человек от скотины не шибко отличается. Что хорошо лошади, то и человеку должно подойти. Я буду тебе говорить, а ты все выполняй в точности, тогда и полечишь меня правильно.

— Как прикажите, ваше высокоблагородие.

— Первое вымоешь хорошо руки. Потом оботрёшь их вином, тебе Силантий польёт немного. Снимешь с меня повязки.

Иван, глядя удивлённо на меня, отмывал руки и обтирал их вином. А потом вдвоём с Силантием, избавляли от повязки. Болезненно, однако, но ничего не поделаешь, если хочешь жить, терпи.

— Ну, что вы там видите? — поинтересовался у «докторов».

— Спереди две дырки, по боку идут две блинные и глубокие борозды, — заговорил Иван. — Со спины одна дырка, а наверху большая гуля.

— В этой гуле Иван, сидит картечь её надо вырезать.

— Да как можно, живого человека резать? Я не умею.

— У лошадей доставал пули?

— Бывало такое, но не часто.

— Вот и у меня достань.

— Нестерпимо будет ваше высокоблагородие, — промямлил коновал, — кричать зачнёте

— Постараюсь терпеть.

— Воля ваша.

Ох, уж этот лошадиный доктор! Предупреждать надо. Полоснул ножом по гуле резко и неожиданно. Боль заметалась по всему моему телу, я с трудом удержался от крика.

— Вот она гадина, — перекатывал на ладони окровавленный кусок металла Иван, — вышла чисто, кровь пошла.

— Теперь бери шомпол ружья, намотай на него чистую тряпицу, смочи вином, и промывай все мои сквозные раны, — с трудом произнося слова, приказал Ивану. — смотри, чтобы в ранах не остались куски от моего мундира или железа.

Вино с солью, да на открытые раны, это я вам скажу удовольствие для садомазохистов. Я себя к ним не причислял, но получил все удовольствия вместе взятые.

— Давай Иван маленько передохнем, — попросил коновала, — пускай кровь, протечёт по ранам.

— Силантий ты, в моих вещах пока поищи шёлковые нити, там есть толстые. Замочи их в вине, — наставлял денщика.

Примерно полчаса, сидел я, пытаясь привыкнуть к боли, она понемногу начала униматься. Очередное испытание, шитье ран по живому. Надо сидеть спокойно и не шевелиться, а то шов некрасивый получится. Ну, это я уже шутить изволю. Какая на фиг красота! Сейчас бы выжить.

Иван заштопал мне две длинные раны на боку, и им проделанную прореху на спине. Затем нанёс на все раны лошадиное снадобье, и наложил повязки.

Лечение отняло у меня все силы. Я выпил ещё немного воды, и завалился на постель, хотелось спать. Сон говорят лучший доктор.

Проспал я до следующего утра. Разбудил меня мочевой пузырь, своими настойчивыми требованиями. Не успел шевельнуться, а Силантий, тут как тут.

— Чего изволите, ваше высокоблагородие? — осведомился денщик.

— Помоги сходить до ветру. Не знаю, смогу ли один дойти.