Блок Александр Александрович
Из записных книжек и дневников
Фрагменты
1901
26 сентября
В знаменье видел я вещий сон. Что-то порвалось во времени, и ясно явилась мне Она, иначе ко мне обращенная, - и раскрылось тайное. Я видел, как семья отходила, а я, проходя, внезапно остановился в дверях перед ней. Она была одна и встала навстречу и вдруг протянула руки и сказала странное слово туманно о том, что я с любовью к ней. Я же, держа в руках стихи Соловьева, подавал ей, и вдруг это уж не стихи, а мелкая немецкая книга - и я ошибся. А она все протягивала руки, и занялось сердце. И в эту секунду, на грани ясновиденья, я, конечно, проснулся
1902
* * *
Стихи - это молитвы. Сначала вдохновенный поэт-апостол слагает ее в божественном экстазе. И все, чему он слагает ее, - в том кроется его настоящий бог. Диавол уносит его - и в нем находит он опрокинутого, искалеченного, - но все милее, - бога. А если так, есть бог и во всем тем более - не в одном небе бездонном, а и в "весенней неге" и в "женской любви".
Потом чуткий читатель. Вот он схватил жадным сердцем неведомо полные для него строки, и в этом уже и он празднует своего бога.
Вот таковы стихи. Таково истинное вдохновение. Об него, как об веру, о "факт веры", как таковой, "разбиваются волны всякого скептицизма". Еще, значит, и в стихах видим подтверждение (едва ли нужное) витания среди нас того незыблемого Бога, Рока, Духа... кого жалким, бессмысленным и глубоко звериным воем встретили французские революционеры, а гораздо позже и наши шестидесятники.
Рече безумец в сердце своем: несть бог".
__________
В минуту смятенья и борьбы лжи и правды (всегда борются бог и диавол и тут они же борются) взошли новые цветы - цветы символизма, всех веков, стран и народов. Заглушенная криками богохульников, старая сила почуяла и послышала, как воспрянул ее бог, - и откликнулась ему. К одному вечному, незыблемому камню бога подвалился и еще такой камень - "в предвестие, иль в помощь, иль в награду".
Это была новая поэзия в частности и новое искусство вообще. К воздвиженью мысли, ума присоединилось воздвиженье чувства, души. И все было в боге.
Есть люди, с которыми нужно и можно говорить только о простом и "логическом", - это те, с которыми не ощущается связи мистической. С другими - с которыми все непрестанно чуется сродство на какой бы ни было почве - надо говорить о сложном и "глубинном". Тут-то выяснятся истины мира - через общение глубин (см. Брюсов).
__________
Есть два рода литературных декадентов: хорошие и дурные; хорошие - это те, которых не следует называть декадентами (пока только отрицательное определение); дурные - те, кому это имя принадлежит, как по существу, так и этимологически. Заранее оговорившись относительно терминов, легче разобраться. Будем же понимать под словом декадент то, что это слово значит, - именно: упадок, ибо другие значения, навязываемые ему (отчего это происходит - скажу ниже), очевидно, совершенно нелепы.
Название декадентство прилепляется публикой ко всему, чего она не понимает. Это - факт очень обыкновенный и доказывающий только (еще раз!), что на "большую публику" следует махнуть рукой. Но есть люди, стоящие выше "современной aurea mediocritas"*, - и тем-то из них, кто все-таки, часто просто не вникая в суть и не разбирая, прилепляет удобное по краткости и бранчивости звуков слово к нелюбимым произведениям известного рода, - им-то пора разобрать, и определить, и выяснить свои мысли. Наша литература (к чести ее) очень мало за себя заступается, а на брань Бурениных не обращает внимания, что имеет одну дурную сторону: публика-то так и остается в неведении относительно литературных родов настоящего времени и все мешает в одну кучу (чему, кстати, очень способствуют настоящие "упадочники", дегенераты, имена которых история сохранит без благодарности).
* Золотой середины (лат.).
__________
Декадентство - "decadence" - упадок.
Упадок (у нас?) состоит в том, что иные, или намеренно, или просто по отсутствию соответствующих талантов, затемняют смысл своих произведений, причем некоторые сами в них ничего не понимают, а некоторые имеют самый ограниченный круг понимающих, т. е. только себя самих; от этого произведение теряет характер произведения искусства и в лучшем случае становится темной формулой, составленной из непонятных терминов - как отдельных слов, так и целых конструкций.
__________
2 апреля
M-me Мережковская дала мне еще Бугаевские письма. Следует впоследствии обратить на них внимание больше - на громаду и хаос, юность и старость, свет и мрак их. А не будет ли знаменьем некого "конца", если начну переписку с Бугаевым? Об этом очень нужно подумать.
А пока еще раз ИЗУЧИТЬ длинное письмо Бугаева о синтезе цветов, любвей, рассудка, чувств. Он, испытывая высшие напряжения (одни из высших), постигает, очевидно, многое, но так хаотично, ибо громадно. Сила его прозрений может разрешиться в некоторое величие успокоения "вблизи от милой стороны". "Колокола" же его уже теперь перезванивают "лиру" - знак ли это? Сегодня я буду у Мережковских.
__________
Да неужели же и я подхожу к отрицанию чистоты искусства, к неумолимому его переходу в религию. Эту склонность ощущал я (только не мог формулировать, а Бугаев, Д. Мережковский и 3. Гиппиус вскрыли) давно (см. критика на декадентство). Excelsior!* (словцо Мережковского). Дай бог вместить все, ведь и Полонский, чистый "творец", говорил:
...как ни громко пой ты - лиру,
Колокола перезвонят.
Прочесть Мережковского о Толстом и Достоевском. Очень мне бы важно. Что ж, расплывусь в боге, разольюсь в мире и буду во всем тревожить Ее сны. "Все познать и стать выше всего" (формула Михаила Крамера) - великая надежда, "данная бедным в дар и слабым без труда".