Если вы не музыкант и не американский серфер, никогда не используйте в качестве обращения слово «мужик». Вы будете выглядеть как кретин, а стянутые в хвост редеющие волосы лишь усилят это впечатление. Одурачить не получится ровным счетом никого.

Я сел, а он ткнул в меня своей вилкой:

– Ты выглядишь знакомым, мужик. Мы встречались?

– Не думаю, – ответил я, осторожно разворачивая свой сэндвич с тунцом.

– Где ты работал учителем до этого?

– За рубежом.

– А именно?

Мне понадобилось мгновение, чтобы вспомнить свою ложь.

– Ботсвана.

– Правда? Моя бывшая работала там учительницей какое-то время.

Ну конечно, мать ее за ногу.

Он усмехнулся.

– Варенг?

Варенг? Это на языке тсвана? Название местности? Нет, было бы слишком прямолинейно. Что-то более нейтральное. Не «привет», ведь мы уже поздоровались. Значит, это должно быть…

– Все нормально, спасибо, – произнес я любезно. – А у тебя?

Улыбка слетела с лица Саймона так же легко, как редели его волосы. Я не угадал. Я откусил от сэндвича и задумался, будет ли хоть кто-то возражать, если я вытащу его на улицу и швырну под первый попавшийся автобус.

К счастью, Колин решила сменить тему:

– Говорят, вы родом из Арнхилла?

– Да, я вырос здесь, – ответил я.

– И вернулись? – произнес Джеймс с неверием в голосе.

В его шутке была лишь доля шутки.

– В наказание за мои грехи.

– Рада, что вы приехали, – вставила Сьюзен. – Было сложно найти замену после того, как… ну, после миссис Мортон.

– Да уж, – сказал Саймон. – Не обязательно быть безумцем, чтобы работать здесь, однако это качество определенно пригодится.

Он сдавлено засмеялся своей собственной шутке.

Бет смерила его холодным взглядом.

– Джулия страдала от депрессии. Она не была безумной.

– Точно, – ответил Саймон презрительно. – Превратить лицо собственного ребенка в отбивную – это определенно не признак безумия.

Набив рот пастой, он стал с чавканьем жевать.

Я повернулся к Бет:

– О депрессии Джулии было известно всем?

– Она ее особо не скрывала, – ответила Бет. – С момента развода с отцом Бена она была сама не своя. Думаю, переехав сюда, она хотела начать жизнь с чистого листа.

Хорошенькое начало, подумал я.

– Она сидела на препаратах, – добавила Сьюзен. – Но, судя по всему, перестала их принимать.

– Где она достала ружье?

– Ее семья владеет фермой у Окстона. Ружье принадлежало ее отцу.

– Разумеется, – вставил Джеймс, – если бы кто-то из нас заподозрил что-то неладное…

«Тогда что? – подумал я. – Что бы вы сделали? Спросили бы, все ли у нее в порядке, и облегченно улыбнулись бы, услышав, что все в норме. Дело сделано. Пятиминутка заботы о ближнем успешно завершена. Правда в том, что никто из нас просто ничего такого не хочет знать. На самом деле. Поскольку тогда нам придется прикладывать какие-то усилия, а кто хочет тратить время на других?»

– Разумеется, – вслух сказал я.

Вдруг Саймон щелкнул пальцами и вновь указал на меня:

– Стокфордская академическая школа.

Мой желудок сжало.

– Вот откуда я тебя помню, – произнес он. – Я заменял там отсутствовавшего учителя пару лет назад.

Теперь и я начал смутно вспоминать тощего, безвкусно одевавшегося типа с мерзким запахом изо рта. По работе мы с ним практически не пересекались. И все же… Неужели?

– Ну, я проработал там не слишком долго, так что…

– Да. Ты уехал довольно внезапно. Что случилось? Достал директора?

– Нет. Ничего такого.

Директор тогда был вообще ни при чем.

– Но вообще-то странно, – нахмурившись, он кивнул на мою ногу. – Не припоминаю, чтобы ты тогда хромал.

Я пристально посмотрел на него.

– Значит, ты, должно быть, меня с кем-то путаешь. Я хромаю еще с подросткового возраста.

Повисла напряженная тишина. Прервала ее Сьюзен:

– А что с вами случилось? Если вы не против.

Собственно говоря, я был против. Однако я сам был виноват.

– Мне было пятнадцать. Мы с отцом и младшей сестрой попали в аварию. Слетели с дороги и врезались в дерево. Энни и отец погибли сразу, а мне раздробило ногу. Понадобилось полдюжины железок, чтобы снова собрать ее.