– Ты давно здесь? – спрашивает меня Джек и делает глоток из бутылки. – Не знаю – отвечаю я – кажется, что слишком давно. – И как здесь?– спрашивает он. – Здесь полная тоска и никаких развлечений. – Слушай, а давай сыграем в богов – говорит мне мой брат – наделаем людей и скажем им, что мы их боги. – Хорошая идея – говорю я – но телки должны ходить голыми. Джек понимающе смеется.

Я подхожу к ручью, беру в руки немного мягкой глины и начинаю лепить из нее человечка. Через пять минут человечек готов. – Оживи – говорю я. Он оживает. – Стань человеком. Он начинает расти и превращается в голого мужчину. Мужчина смотрит на меня и говорит – Ты кто?

– Я был самым скромным парнем в своей школе – говорит Уилл – я бы так им и остался, если бы не моя одноклассница. Одна из тех телок, чьи богатые родители с детства приучают детей смотреть на всех свысока. Я был страшно в нее влюблен и боялся признаться ей в этом. А она ходила и все стебалась надо мной, как над последним лохом. Она была уверенна, что я никогда не отважусь что– либо сделать в жизни. Однажды она перед всем классом сказала, что переспит со мной, если я отважусь сделать на себе татуировку что я – лох. Ни один нормальный парень не сделает подобного. А я сделал. Это был единственный способ доказать всем, что ты настоящий фрик. Я сделал это и на следующий день перед всем классом снял свою тениссную рубашку. Я снял свою рубашку и у всех отвисла челюсть. На моем плече красовалась надпись – этот лох отъебал Эбби Литтлгейт . С тех пор все и завертелось.

– Я тот, кто тебя создал. Я твой Бог – говорю я глиняному человечку – и у меня нет имени. Просто Бог. Ты человек и тебя зовут Адам. Ты должен слушаться меня, потому что я дал тебе жизнь – говорю я ему и перекладывая холодный будвайзер в другую руку, слышу как в кустах давится от смеха Джек. У Джека особенный смех. Его смех ни с кем ни спутать. Он заставляет тебя лежа на полу и угорая от смеха, держать себя за живот, боясь, что он вот–вот не выдержит и порвется.

– Бог – говорит мне Адам, поворачивая голову и глядя на несущийся смех из-за кустов – а что мне можно делать? – Ты можешь делать все, что захочешь. Хоть на голове танцуй – мне все равно. Только не ешь вон те яблоки, а то сдохнешь – я показываю рукой на первое попавшееся дерево. Кстати, я думаю, скоро я сделаю тебе женщину. – Женщину? А что это такое? – спрашивает меня послушный глиняный Адам. – Ты увидишь и сам поймешь. – отвечаю я, подхожу к нему, сую в него свою руку и отламывая небольшой кусок его глиняного ребра, достаю из него руку. – Давай, завтра увидимся – говорю я ему, показываю пальцами пис и иду к кустам.

– Ну ты даешь – смеется Джек – я твой Бог. Такое не каждый день услышишь. Мы позабавимся сейчас с моим братом. Из куска ребра глиняного человечка мы слепим отличную телку. Мы лепим ее. Мы оживляем ее. И мы спорим. – Сиськи, сиськи должны быть другими – говорит мой младший брат. – Это же не Лола Феррари, сделай ей обычные сиськи, не маленькие и не большие, а то они будут свисать вниз. Сиськи должны стоять – говорит Джек. – Ладно – говорю я – можно и поменьше. – Задница, что у нее за задница? – спрашивает он – тебе что, действительно нравятся такие задницы? Это же не задница, это что – то совершенно другое. Если она захочет сесть на стул, то ей потребуется два стула, вместо одного. – Слушай, лепи ее сам – отвечаю я суетящемуся Джеку – давай, вылепи из нее нормальную телку. Такую, что бы с ней не стремно было появиться в каком–нибудь клубе.

– Я хочу чипсы – громко говорю я. моей руке оказываются принглс с укропом. Большая пачка. Я открываю ее и с наслаждением начинаю их есть и протягивая пачку брату, спрашиваю – не хочешь еще пива? Не откажусь – говорит мне Джек.

– Два холодных Будвайзера – говорю я. В моих руках появляются две холодные бутылки Будвайзера. Я протягиваю Джеку одну. Мы открываем их, бьем горлышками и делам по глотку. Готово – через пять минут говорит мой брат – смотри. Я смотрю на телку. И, фак, у моего брата она получилась гораздо лучше. Такую телку не стыдно поставить даже на обложку журнала. Мой брат слишком часто имеет дело с ними. Он реаниматолог, а девушка, которую он слепил, просто вылитая Кейт Мосс.

– В тот день все было как обычно – говорил мне Джек, вливая в себя очередной шот водки – мы носились по городу, как угорелые и сокращая путь, ехали через тот квартал, в котором живут одни звезды – говорит он и закусывает водку лимоном – как вдруг нам по радио сообщили, что бы мы остались в нем. Молодая девушка перенюхала кокаина и выключилась. Мы были внутри того дома уже через две минуты. Перед нами лежала Кейт Мосс, из носа у нее текла кровь, а сама она была в отключке. Того парня, что позвонил, можно часто увидеть в таблоидах. Он со странно торчащими волосами и бренчит на своей долбанной гитаре. Он торчок – Уилл ставит перед нами еще два шота и мы тут же выпиваем их – когда мы вошли в дом то у нее уже не было пульса. Я расстегнул ее рубашку, что бы начать делать непрямой массаж сердца и потрогал ее за сиськи. Я потрогал их так, что бы хоть раз в жизни потрогать за сиськи Кейт Мосс. Не каждый день выпадает такая удача – потрогать ее за сиськи. Я начал делать ей исскуственное дыхание. Кстати, у нее отличные губы. Можно только представить, что она ими вытворяет. Я запомнил вкус ее слюны, в ней еще оставались маленькие кусочки недовтертого в десну кокаина. Знаешь, я думаю, если он узнает обо всем этом, то вместо благодарности за то, что я ее откачал, подаст на меня в суд – говорил Джек и повторил Уиллу жест налить еще. Уилл молча кивает и берет в руку бутылку Stolichnaya.

– Вот бы нам себе баб слепить? – спрашиваю я Джека. Давай зажгем сначала с этой – говорит Джек и показывают на слепленную девушку – по-моему, она нормально у меня получилось. Он прав. К тому же, сейчас мы боги. И мы начинаем дрючить эту слепленную из ребра глиняного человека девушку, похожую на Кейт Мосс.– Глубже – громко говорю я и девушка тут же пропихивает мой член в свое горло, преданно смотря мне в глаза, сжимая головку своими горловыми спазмами.

Уилл ставит перед нами еще два шота. Наш отец признавал только водку. – Водка – говорил он – вот выбор настоящих мужчин. Коньяк для пердунов, виски для фермеров, текила для мексиканцев а бренди для неудачников. Настоящий мужчина пьет водку. Я делаю так, как учил меня отец. Мой брат поступает так же. Мы слегка чокаемся своими шотами и залпом вливаем Stolichnaya в себя.

– В тот раз я был в Мексике – говорил Уилл – дело дошло до того, что в меня начали стрелять из револьвера. Я был пьян настолько, что решил отдрючить девушку местного бандита, сидящего в центре своих шестерок. Между нами проскочила искра, когда мы посмотрели друг на друга в первый раз. Она сидела рядом с этим папиком и смотрела на меня, а я сидел за барной стойкой и пялился на нее. Можно представить, что началось. Он был бухой, как и я. Он встал из-за стола и подходя ко мне начал вытаскивать свой револьвер из-за пояса. В такие минуты лучше оказываться где-нибудь в других местах, но я был здесь и смотрел как огромная воняющая туша в сомбреро двигаясь ко мне, целится мне в лицо. Он был в трех шагах от меня, когда начал палить. Не знаю, почему, но все пули его шестизарядного револьвера прошли мимо меня. Он удивленно посмотрел на свой дымящийся револьвер. Я молча встал со стула, взял свою бутылку с барной стойки, подошел к нему и треснул ей по его сомбреро. Бутылка разлетелась вдребезги, мексиканец упал без сознания, а его дружки начали хохотать, как недорезанные. Под их смех я подошел к девушке, взял ее за руку девушку и повел ее в туалет, где она показала полный класс – сказал Уилл и поставил перед нами два ледяных шота – за мой счет.