Джим многозначительно толкнул меня в бок.

— Это ко мне не относится, — сказал я ему. — У меня нет машины.

Когда я снова вернулся в отель, мне опять передали, что звонил Ти-Джей, но я по-прежнему никак не мог с ним связаться. Я принял душ и улегся в постель. Только я задремал, как зазвонил телефон.

— Вас никак не поймаешь, — сказал он.

— Это тебя никак не поймаешь. Только передаешь, что звонил.

— Да вы же сами в прошлый раз были недовольны, что я ничего не просил передать.

— Ну, сегодня ты попросил, но я же не знаю, как с тобой связаться.

— То есть вы хотите знать, по какому номеру мне звонить?

— Вот именно.

— Ну так у меня нет телефона.

— Я так и думал.

— Ага, — сказал он. — Ну ладно, что-нибудь придумаем со временем. Дело вот в чем — я нашел того, кого искал.

— Сутенера?

— Ага. И набрал полные уши дерьма.

— Ну, выкладывай.

— По телефону? Ну, могу, если вы велите, только…

— Нет.

— Потому что дельце-то, кажется, пахнет жареным.

— Думаю, что да. — Я сел. — Есть одно кафе, оно называется «Огонек» — на перекрестке Пятьдесят Восьмой и Девятой авеню, на том углу, что с юго-западной стороны…

— Если оно на том перекрестке есть, я уж его найду.

— Наверное, — сказал я. — Через полчаса.

Он встретил меня на улице, мы вошли и сели в отдельной кабинке. Он демонстративно принюхался и заявил, что пахнет тут вкусно. Я засмеялся, протянул ему меню и предложил заказать все, что захочется. Он выбрал чизбургер с беконом, жареную картошку и двойной молочный коктейль с шоколадом. Я взял себе чашку кофе и оладьи.

— Я все-таки разыскал эту девчонку, — сказал он. —Живет у черта на рогах. Говорит, что когда-то работала с этим сутенером, его зовут Джук. Наверное, кличка. До чего же она перепугана! Она ушла от Джука прошлым летом, вроде как сбежала оттуда, где он заставлял ее жить, и до сих пор ходит и оглядывается, не гонится ли он за ней. Он ей как-то сказал — если она вздумает его наколоть, он ей нос отрежет, и все время, пока я там с ней говорил, она трогала себя за нос, будто проверяла, на месте он еще или нет.

— Но если она ушла от него прошлым летом, она ведь не может знать Бобби.

— Ну да, правильно, — сказал он. — Но штука в том, что парень, которого я разыскал, — ну, тот, который знал Бобби, — он про этого типа знал только одно: что на него работает еще и… — Он осекся, спохватившись, а потом сказал: — Я обещал ей не говорить, как ее зовут. Думаю, вам можно бы сказать, но…

— Да нет, мне необязательно знать, как ее зовут. Значит, они оба работали на одного и того же типа, только в разное время. Так что если ты узнал, на кого работает она, ты узнал, на кого работал и Бобби.

— Правильно.

— И это был кто-то по имени Джук.

— Ага. А фамилию она не знает. И где он живет, тоже не знает. Ее он поселил в Вашингтон-Хайтс, но она говорит, что у него несколько квартир в разных местах, где он прячет детишек. — Он взял ломтик жареной картошки и обмакнул в кетчуп. — Он все время ищет новых детишек, этот Джук.

— Значит, дела у него идут неплохо?

— Она говорит, он все время ищет новых детишек, потому что старых надолго не хватает. — Он искоса посмотрел на меня, стараясь сделать вид, будто это нимало его не трогает. Получилось не слишком удачно. — Он говорит всем, что работа для них бывает двух сортов. С обратным билетом или в один конец. Знаете, что это значит?

— Нет.

— С обратным билетом — это значит, что ты возвращаешься обратно. А в один конец — что не возвращаешься. То есть если клиент покупает тебя в один конец, он может тебя не возвращать. Вроде как ему позволено делать с тобой все, что он захочет. — Он опустил глаза. — Даже убить тебя, если пожелает. Джука это ни чуточки не волнует. Она говорила, что он ей сказал: «Веди себя хорошо, иначе пошлю тебя на работу в один конец», И еще она говорила — никогда не знаешь, идешь на работу с обратным билетом или в один конец. Он скажет тебе: «А, этот клиент хороший, он тебя не обидит и даже, может, купит чего-нибудь из одежды», — а только выйдешь за дверь, как он говорит остальным девчонкам: «Ну, эту вы больше не увидите, я ее послал в один конец». Они, понимаете, немного поревут, если она была их подружка, но больше они ее никогда не увидят.

Когда он все доел, я дал ему три двадцатки и спросил, не настукал ли счетчик больше.

— Нет, сойдет, — сказал он. — Я же знаю, что вы никакой не богач.

Мы вышли, и я сказал:

— Больше ничего не делай, Ти-Джей. Не пытайся выяснять про Джука что-то еще.

— Я мог бы только порасспросить кое-кого — послушать, что они скажут.

— Нет, не надо.

— Это вам ничего не будет стоить.

— Дело не в том. Я не хочу, чтобы Джук узнал, что кто-то им интересуется. Он может дать задний ход и начать сам интересоваться тобой.