Мы все находимся на грани, в состоянии нервного истощения, все… Ну ладно, большинство из нас… Ну ладно, кое-кто из моих друзей. Когда я говорю «мы», я имею в виду «нас», живущих в свободном мире, относительно без военных вторжений, голода, чумы и дождя из лягушек [7] , счастливчиков, которые сорвали джекпот, родившись в нужное время в нужном месте. И при этом счастливчики жалуются на стресс. Почему мы не можем просто наслаждаться тем, что у нас есть возможность дожить до 109 лет и сохранить собственные зубы? Нам следовало бы откупоривать шампанское, празднуя сам факт того, что мы дышим. Я тоже грешна тем, что создаю стресс на пустом месте. Я пишу эту книгу и испытываю огромный стресс: параноидальную тревогу по поводу орфографических ошибок. Я должна испытывать стресс, когда на мою голову вот-вот упадет бомба, а не потому, что не знаю, где нужно ставить запятые. В состояние стресса нас загоняют мысли о стрессе, а не его проявления как таковые.

Когда я говорю, что мы находимся в чрезвычайном положении, я не имею в виду угрозу как реальную, так и воображаемую, которая касается развязывания Третьей мировой войны кем угодно – от чокнутого лидера Северной Кореи до бесконечного числа чокнутых лидеров других стран. Нет, я говорю о том, что если мы не выйдем из своего сомнамбулического состояния, мы будем продолжать со свистом нестись по наклонной, что сами себе и устроили. С точки зрения эволюции – по крайней мере, эмоционально – мы возвращаемся к состоянию хождения на четырех конечностях. Человек отправил ракеты для исследования космоса, но по каким-то причинам пренебрег познанием самого себя. Мы стремимся конкурировать и достигать чего-то, не снижая темпа, при этом абсолютно не понимаем, зачем нам это надо. Нам нужен будильник, который встряхнул бы нас, буквально привел бы в чувство. Это единственный способ почувствовать жизнь: не через слова, а через образы, запахи, звуки, прикосновения, вкус. Вы помните вкус еды, которую сегодня ели? Я не знаю, в какой конкретно исторический момент мы уснули за рулем, потому что, начиная свое существование как биологический вид, человек определенно был живее всех живых: будучи примитивными существами, мы реагировали на звук любой сломанной ветки и на каждый шорох в кустах. Сегодня мы, к сожалению, проживаем жизнь на автопилоте, как можно быстрее, чтобы переделать все дела и аккуратно разложить их по полочкам.

Процесс нашей эволюции заключается в том, чтобы научиться жить полной жизнью, а не просто выполнять очередной пункт в списке обязанностей с искренней верой, что, когда мы это сделаем, вот тогда-то и начнем жить по-настоящему. Больше никакого откладывания на потом: слишком поздно. Либо мы поймем, как пробудиться ото сна сейчас, либо наша прогулка во сне закончится печально для нас.

Нравится вам это или нет, но все мы когда-то начинали как одна-единственная крошечная клетка. Чтобы понять, кто мы сегодня, придется обратиться к своему протоплазменному прошлому. Человек как вид появился не так уж и давно: современными прямоходящими людьми мы пребываем всего лишь последние 200 000 лет, а до этого были рыбами, ящерицами и подвидом обезьян (так себе родословная). Многие из нас даже не отдают себе отчет, насколько мы зависимы от наших скудоумных корней.

В некоторых отношениях мы многого достигли (например, научились готовить фаршированные яйца), но с точки зрения эмоционального развития мы по-прежнему барахтаемся где-то недалеко от водорослей. Я убеждена, что мы не можем сбрасывать со счетов влияние нашего доисторического прошлого. Мы можем притвориться, что мы – цивилизованные люди, с нашими чопорными чаепитиями и традиционными булочками к нему, но внутри нас все равно сидит первобытный предок.

Первое, на что следует обратить внимание и что объединяет нас с другими млекопитающими, – это головной мозг, который обеспечивает нам выживание. Это означает, что человек, как и другие млекопитающие, постоянно на стрёме в ожидании опасности. Да, мы постоянно стремимся к счастью, но не стройте напрасных иллюзий: по природе своей все люди – пессимисты, потому что именно это качество помогает нам выживать. Мы должны быть готовы к опасности, поэтому человек больше склонен к негативу, чем к оптимизму. Как было отмечено, у человека на каждые пять негативных мыслей приходится одна позитивная. Однако в современном обществе бояться приходится не метеорита на голову, а дедлайнов и платежей по кредиту, и нам никуда не деться от дефицита госбюджета.

Проблема в том, что мы не осознаем: часть нашего мозга по-прежнему играет по правилам, принятым 500 миллионов лет назад. Я говорю об образе мышления, который сводится к двум занятиям: убивать и воспроизводить потомство. Какими бы высокоразвитыми мы себя ни считали, мы по-прежнему лишь пещерные люди с мозгом эпохи каменного века, только сейчас мы пытаемся справиться со сложностями XXI века. Не поэтому ли нам понадобились психотерапевты и антидепрессанты?

Вначале все было замечательно: мы жили в племенах вместе со своими семьями. У всех были одинаковые гены, так что мы доверяли соплеменникам и защищали друг друга. Ложкой дегтя в этой идиллии были близкородственные связи, которые вызывали генетические мутации: у кого-то из наших кузенов на руках было больше пальцев, чем им было необходимо, а у кого-то ноги росли задом наперед. Проблемы начались с расширением племен, ростом городов и зарождением цивилизации. Тогда людям пришлось ввести правила, чтобы контролировать свои самые тайные и низменные желания, например не вступать в интимные отношения с сестрой. Дедушка Фрейд попытался помочь нам взять под контроль свою личность, но где-то глубоко в каждом из нас все равно сидит первобытная сущность. Подавление не помогает: дикарь внутри нас всегда наблюдает, готовый вырваться на волю.

На заре человечества жизнь была непростой, но при этом никто не умирал от стресса. Умирали от болезней, от преклонного возраста (примерно в двадцать два с половиной года), от несчастных случаев, в процессе деторождения или из-за плохих зубов, но только не от стресса.

Не существовало самого понятия стресса, так что никто на него не жаловался.

По моей теории, концепция стресса возникла, когда человек решил придумать язык. С зарождением языка человек больше не мог просто метнуть копье, теперь у него появились оформленные в слова мысли относительно того, удачным или не очень был его бросок. Обычно не очень.

Не поймите меня превратно: процесс мышления принес человечеству немало пользы. Прямо сейчас я мыслю, вероятно, вы тоже, так что все отлично. Но в придачу к новому сознанию мы получили стресс.

А затем словно открылся шлюз: человеку нужно было больше места в мозгу, чтобы вместить все его мысли, и примерно 100 000 лет назад (точнее сказать не могу) ни с того ни с сего он вдруг обнаружил, что его мозг увеличился в размере в три раза. Возможно, повлияли погода или наклон земной оси, но человечество совершило настоящий рывок в своем интеллектуальном развитии. Может, причина, по которой человек стал прямоходящим, заключалась в том, что ему нужно было как-то удерживать свою потяжелевшую и враз поумневшую голову на шее. Как только у человека появились дополнительные интеллектуальные мощности, он сразу же начал думать, как бы их применить. Одно из преимуществ увеличения размера головного мозга заключалось в том, что человек мог перестать ковыряться в грязи, как его кузены-приматы, и начать изобретать разные вещи, например пузырьковую пленку-«пупырку». С этими великими изобретениями в жизнь человека вошел стресс, потому что изобретения требовалось чинить, поддерживать в порядке и менять батарейки. Никто не собирался делать это за человека, уж точно не его друзья-приматы (от которых и сегодня не много толку; единственное, на что они способны, – это развлекать нас своими фокусами с бананом).

Большой мозг подтолкнул человека на завоевание новых горизонтов: мы наполнили Землю торговыми центрами и маникюрными салонами, но что дальше? Тогда мы стали пионерами мысли и перешли на высокие технологии вместо крытых конных фургонов, на которых первые поселенцы покоряли удаленные территории в надежде застолбить себе участок получше. Теперь мы обмениваемся мнениями, политическими заявлениями, предпочтениями и критикой не вживую, а через интернет.

На заре компьютерной эры (спасибо, Билл Г.) нашу бдительность усыпили обещаниями, что скоро машины будут делать за человека всю скучную работу, а нам останется только ловить бабочек и разводить на клумбах цветочки. Но, кажется, сегодня именно мы делаем все самое скучное, в то время как компьютеры отрываются по полной: взламывают Всемирный банк, придают американский акцент Стивену Хокингу. Такими темпами человек скоро станет настолько ненужным, что его заменят и низведут до статуса технологического придатка.