— Что? — даже не представившись, спросил уставший мужской голос.

— Судя по ответу, вы уже никого не спасаете?

— Ты меня от важного дела отвлек, только настроился. Всему миру звиздец, парень. Москва, Питер, крупные города вот-вот будут сожраны. Правительства нет, полицию, похоже, сожрали. Кого не сожрали, разбежались… с армией пока непонятно… Ты что хотел-то?

— Жить хочу!

— Все хотят, но не у всех получится… Ты где?

— В двадцать третьем микрорайоне…

— Там жопа… Больниц же куча понатыкана, вот туда поначалу и свозили всех покусанных… За полдня там всё замертвячилось. Мне тоже недолго осталось… Ты вот что, парень, слушай сюда. Оружие есть?

— Да…

— Отлично, стрелять только в голову, мертвяки не разговаривают! Окрикнул, молчит — стреляй. Туповаты они, ходят медленно. Да, встречаются замертвяченные собаки, крысы, вороны… Что еще, — на том конце линии ненадолго замолчали, дыхание было тяжелым, — оперативно-спасательных служб больше нет. Если есть возможность — выбирайся из города. Хотя, какая там перспектива, тоже неизвестно. В общем живи, парень, покуда получается… бывай…

Я отчетливо услышал выстрел, зашуршало и соединение прервалось. Вот и служба спасения.

Схомячив два шоколадных батончика, я запил их колой и поболтал бутыль. Осталась одна треть. Среди кучки трофейного барахла отыскал пачку сигарет и закурил…

Звонок вызова заставил меня вздрогнуть…

— Ма-ам? Але? — голос был очень приятный, мелодичный и спокойный.

— Але, — ответил я.

— А кто это? Ой, я наверное не ту кнопку нажала, у меня тут быстрый вызов… Вадим?

— Нет, все правильно… Это Ольги Павловны телефон.

— Ой, просто она домой не пришла, не подменили, наверное? Вы предайте ей, пожалуйста, пусть не забудет про молоко и к чаю что-нибудь.

— Что?

— Ну, молоко.

— Молоко, бля… к чаю… — сказал я, предварительно отодвинув в сторону трубку, а потом поднес ее обратно и сказал, — вы знаете, у меня очень плохие новости для вас.

— Какие? — голос на том конце трубки дрогнул.

— Ольга Павловна умерла…

— Что? Как? Когда?

— Минут сорок назад, — посмотрел я на часы, — тут вокруг сейчас вообще, много мертвых…

Соединение прервалось, вероятно трубку бросили… Я искренне пожалел человека на том конце соединения. Ладно я, маму даже не помню, а вот ей наверное теперь будет сложно это пережить.

Я снова закурил… Повыщелкивал из магазина «Кедра» патроны и снарядил магазины ПМ-ов. Еще десять патронов ссыпал в карман брюк. Пояс отяжелел еще на одну кобуру и пару подсумков. Выдержал бы. Ну, хватит булки мять! Я решительно поднялся, пробрался в подсобку, набросал в оружейку несколько железяк, порядком пошумев, затем вернулся в зал и аккуратно приоткрыл дверь… Вот он! Шустрый! Он вцепился в дверь, пытаясь просунуть голову и разевая пасть, а я выстрелил ему в глаз, отпихнул ногой и захлопнул дверь…

— Твою мать!!! Твою мать!!! Твою мать!!! — я судорожно начал раздеваться, сняв с себя куртку, затем рубаху. Оторвал от рубахи кусок, залил спиртом из аптечки, подбежал к зеркалу и стал оттирать с лица, шеи и рук мозги мертвяка… Нет, больше я так делать не буду. Жесть какая, омерзение аж до трясучки… Переведя дух, накинул куртку, опять повторил «погремуху», вернулся в зал и приоткрыл дверь… Готов, лежит. Его ботинки мне дверь нормально открыть мешают. Подналег, вышел в коридор и начал стрелять… Когда упал последний, не дойдя до меня пары шагов, второй пистолет встал на затворную задержку. Я вернулся в зал, закрылся, сменил магазины, набил еще один…

Опять запиликал «Вивальди» телефона, который я оставил на мате. Сел, нажал кнопку ответа:

— Слушаю.

— Простите, — на том конце всхлипывали. Да что там всхлипывали, за рыданием я с трудом разобрал ее слова, — я никому не могу дозвониться…

— Да, сейчас никому ни до кого.

— Мне неудобно, простите, но я инвалид по зрению… Мы с мамой вдвоем жили…

— Хреново.

— Что, простите?

— Сочувствую, искренне сочувствую.

— Вы знаете, на улице стреляют и соседи… они там кричали… А еще сирены, вчера весь день и всю ночь, и ночью опять стреляли… А я не могу никому дозвониться.

— Вы из дома не выходите главное. Даже на площадку не выходите.

— Вот я и хотела спросить…

— Все плохо кругом. Как вас звать?

— Лена, а вас?

— Володя. Послушайте, Лена, на улице действительно опасно. Случилось очень плохое, это хуже войны, объяснить вам с вашим… эм… с вашими… В общем, не увидев, вы просто не поверите.

— А что может быть хуже войны?

— Когда люди едят друг друга, самым натуральным образом…

Опять пошли гудки, либо связь прервалась, либо она бросила трубку.